– Я не убивал вашего Лова. И не хочу жениться на его вдове. Я ни в чем не виновен перед вами. Разве что в том, что залез на дерево и помочился сверху на ваших людей. Но это не намеренно. Я просто не мог сдержать жидкость в себе.

– Ты – что? – длиннорукий изумленно открыл рот. – Ты помочился на них?

– Я не хотел…

В толпе рассмеялись, а караульщики из-под липы ожесточенно взялись доказывать, что на них ничего не попало. Младший в доказательство предлагал понюхать его одежду, но односельчане только отшатывались от него с деланым отвращением. Караульщики метали в Иво разгневанные взгляды.

– Мы должны отомстить за Лова. Убьем его прямо сейчас!

– Тогда ты женись на вдове Лова, – предложил длиннорукий.

– Почему я? – возмутился юноша, и смех в толпе усилился.

– Она не пойдет за него, – предположил кто-то. – Запаха не выдержит.

– Точно.

– Кому охота с вонючкой?

– Ах так! – неожиданно для всех молодой караульщик схватил дротик и метнул его в Иво. Движение это заметил только мергеровец. В тот же миг он нырнул в сторону, и дротик вонзился в ствол липы. Караульщик попытался выхватить второй дротик у стоящего рядом воина, но односельчане уже навалились на него и повалили на землю.

– Не тебе решать, кто должен жить, а кто умирать, – гневно сказал длиннорукий, склоняясь над поверженным соплеменником. – Вдруг он говорит правду.

– Это правда! – выкрикнул Иво.

– Только богам ведомо, что случилось на самом деле.

– Верно! – подхватили в толпе. – Пусть решают боги.

– Испытание конем!

– Точно. Испытаем его.

Несколько дюжих ливов окружили Иво, оттесняя от него молодого караульщика, отвели к реке, усадили в одну из многочисленных лодок, переправили на другой берег и повели к деревне возле крепости. Земляной защитный вал начинался сразу за небольшим перелеском. Внутрь, как и в Мергере, вели приоткрытые плетеные ворота. За ними можно было разглядеть десятка полтора домов. Несколько из них сгруппировались в центре, остальные растянулись вдоль земляного вала. Подворья у домов были небольшими, да и сами дома были меньше, чем в Мергере, выглядели беднее. На шестах во дворах висела рыба, откуда-то тянуло острым запахом копченой салаки. В животе Иво заурчало так, что ближайший к нему стражник злорадно захохотал.

– Смотрите, он еще и есть хочет!

– Эй, кому не жалко салаку? – подхватил другой.

– Ему недолго осталось. Зачем зря переводить рыбу?

Вся деревня, привлеченная непривычным гомоном, собралась на поселковой площади. Женщины были в будничных нарядах, без украшений. Подростки нерешительно выглядывали из-за спин взрослых. Прямо перед Иво остановилась простоволосая женщина, за юбку которой цеплялись три босых ребенка в коротких, не по росту туниках. Лица их были зареванными. Глаза женщины впились в Иво. На ее губах выступила пена, из искривленного в ненависти рта раздалось шипение, как от готовящейся к броску змеи. Казалось, лишь окружающие Иво люди мешали ей вцепиться в него смертельной хваткой. Это и есть вдова Лова, догадался он, разглядывая набухшие мешки под ее глазами, обвисшие груди над заметно раздавшимися бедрами, и подумал, что, быть может, лучше подвергнуться казни за несовершенное преступление, чем оказаться в ее объятиях.

– Конь! Конь идет! – разнеслось по расступившейся толпе. Огромного вороного жеребца вели под уздцы двое мужчин. Не доходя до пленника нескольких шагов, они остановились, и на свободное пространство вышел длиннорукий горбун. Он сорвал с Иво пояс и поднял его над головой.

– Мы нашли лодку Лова со следами крови! И мы поймали этого человека неподалеку. Он прятался на дереве.

– Смерть убийце!

– Смерть!

– Но сначала отдайте его мне, – сквозь новое шипение разобрал Иво и содрогнулся.

– Я невиновен! – закричал он. – Мать ночи не простит вам убийства невинного. Я пришел в поисках невесты, по нашим обычаям.

– Лжешь! – прошипела женщина. – Ты убил моего мужа.

– Стойте, стойте. – Горбун еще раз потряс поясом Иво. – Пленник отрицает свою вину. Никто не видел, что произошло на самом деле. Только боги. Пусть они скажут нам!

Он дождался, пока утихнут выкрики, подошел к коню, встал перед ним на колени и поднял голову к небу.

– Мать лошадей и ты, Мать леса! Вам ведомо все. Помогите нам. Пусть виновный понесет заслуженную кару. Пусть невинный обретет свободу.

Горбун осторожно распрямил пояс Иво перед копытами коня, поднялся на ноги и повернулся к пленнику.

– Мать лошадей знает правду. Если конь переступит пояс левой ногой, мы примем тебя как брата. Но если правой – значит, сами боги укажут нам на виновного в смерти Лова.

Иво не отрывал глаз от ног коня. Он не убивал Лова, и Мать лошадей даст нужный знак. Но что, если конь ошибется? Что, если Мать лошадей вызвали в другую деревню, и она даже не знает, что происходит здесь. Германцы называют своего Бога единым и вездесущим. Каупо сказал, что проверил это сам. А кто проверит Мать лошадей или Мать леса? Кто… Иво замер.

Горбун шлепнул коня по крупу, мерин недовольно переступил с ноги на ногу, и толпа отозвалась невнятным вздохом.

– Мать лошадей не знает, – тихо сказал кто-то, и горбун гневно повернулся в его сторону.

– Ты смеешь подвергать сомнению веление богов? Они знают все. Но проверяют наше терпение. Смотрите!

Он еще раз, но чуть сильнее, толкнул животное. Конь недовольно фыркнул, мотнул головой вбок и шагнул вперед.

– Я невиновен! Невиновен! – торжествующе закричал Иво.

«Невиновен, невиновен» – все еще безмолвно шептал Иво, разминая затекшие запястья после того, как горбун развязал стягивающую их веревку. Худшее было позади. Оставалось поскорее выбраться из деревни и поспешить к невестам. Почему не расходятся окружающие его люди?

Он вновь поймал взгляд женщины с тремя детьми. Выражение ее лица менялось. Мешки под глазами понемногу разглаживались, искривленные ранее в злобной гримасе губы выпрямились, глаза еще сверкали, но уже не гневным блеском, а отражением солнечного луча от проступившей на них влаги. Вспомнив о своей не вполне подобающей для публичного места одежде, она стыдливо сжала руки, отчего ее грудь приподнялась, а на щеках проступил розовый румянец. Враждебное выражение исчезало и с лиц ее односельчан. Пока обиженный караульщик, захлебываясь словами, не выкрикнул новое обвинение:

– Конь не знал, что делать после первого шлепка! Он мог быть не один. Пусть он не убивал Лова. Это мог сделать его товарищ и на его глазах. Или даже с его помощью. Вот почему конь сомневался.

– Но я пришел один! – выкрикнул Иво, ощущая, что настроение толпы вновь начинает меняться.