Моё сердце непрерывно сжимается от боли, схожей с той, которую он чувствовал раньше, от обиды, терзающей его столько лет. И я вижу в этой ситуации сходство со своей семьёй. Отец всегда меня выделял, как и мама. Они ставили меня в пример сестре и брату. Выходит, что они тоже меня ненавидели. Они делали всё, чтобы принизить меня в глазах родителей. Они старались, но недолго, а потом плюнули на это дело, потому что я для родителей тоже была божеством. Это так неправильно.

– Лазарро, – выдыхаю, придвигаясь к нему ближе. Кладу ладонь на его кулак и обхватываю пальцами.

– Ты не виноват в том, что отец так с тобой поступал. И твой брат тоже не виноват. Здесь вина только родителей, но никак не детей. Именно они создают атмосферу для жизни, а дети живут и воспитываются в ней.

Он бросает на меня печальный взгляд, и сейчас я вижу не злобного и жестокого Босса, а просто самого одинокого и брошенного всеми мужчину, которому пришлось стать хуже, чтобы никто и никогда его больше не покинул, не предал его надежд и не причинил боли. От этого понимания я не могу дышать, но дышу, чтобы показать ему – всё возможно. Никто бы не предположил, что такая, как я, будет мастерски уворачиваться от летящих пуль, да и, вообще, окажется в подобной ситуации. Но нельзя предугадать будущее, его нужно создавать из настоящего. И это время наступает прямо сейчас.

– Я ненавижу его, – выдавливает из себя Лазарро.

– Это ложь. Ты ненавидишь себя за то, что сказал и сделал в вашу первую встречу. Ты врёшь сам себе, чтобы не испытывать чувство вины за это. Но прошло достаточно времени, чтобы понять, что ты не мог поступить иначе, ощутив свободу. Ты слишком многое пережил под гнётом отца, и единственным незащищённым человеком, для утоления твоей боли, стал брат. Человек, который абсолютно не виноват в том, что родился. Он не выбирал своих родителей. Это случилось. Он, может быть, сам не рад тому, что живёт вот так. Только подумай, как ему больно осознавать, что ты существуешь где-то там, за океаном, совсем не вспоминая о нём. Ты ведь прекрасно понимаешь эти чувства. Ты знаешь, как страшно быть ненужным тем, кого так хочешь впечатлить, от кого ждёшь внимания. Так вот теперь только представь, что тот парень, которого приковали наручниками к стене, это он. И у него нет шанса выбраться из клетки. Он заперт в ней навечно. Заперт в своём теле из-за прихоти отца. Вы оба по его вине пострадали. Морально и физически. Но ты можешь всё изменить. Ты можешь снять с себя это бремя прямо сейчас. Ты…

– Белоснежка, я не хочу. Мне он к чёрту не сдался в моей жизни. Он обуза, – кривится Лазарро.

– Если действительно не хочешь, то не делай этого. Я не заставляю тебя, просто хочу, чтобы ты понял, – обхватываю его лицо и поворачиваю к себе. – Пойми, есть люди, которым ты, действительно, дорог. Ты мне дорог. Мне важно, чтобы ты освободился от чувства вины. Ты боишься, и это нормально. Страх не так уж и плох. Невозможно ничего не бояться. Страх не делает тебя слабым, Лазарро, он лишь показывает тебе то, что ты должен исправить. Ты не твой отец. Ты лучше его. Так докажи это. Ты поступил так, как делал это он. И в этой ситуации ты наказал не брата, а себя. Ты ведь думаешь о нём. Изредка, но думаешь. И будешь думать дальше о том, что было бы, если бы ты пришёл к нему и просто сказал: «Привет. Это я». Ты считаешь, ему что-то другое нужно? Нет. Не все требовательны. Некоторым достаточно крупицы внимания. Вспомни себя в его возрасте. Вспомни, что именно чьё-то внимание стало для тебя важно, поэтому и ты искал его. С годами ты превратился в такого сильного мужчину из-за желания доказать, что ты лучший. Да, ты лучший, только вот порой это не помогает для души. Она есть у тебя. Есть. Иначе бы ты при каждой возможности приходил к брату и изводил его. Но ты ушёл, поняв, что поступил неправильно. И у тебя сейчас есть шанс сбросить этот груз со своих плеч. Вероятно, другой возможности не будет. Неизвестно, что станет с ним или с тобой. Когда-нибудь может стать просто поздно. Слишком поздно. А груз в душе и на сердце останется, и он изведёт тебя, – глажу его лицо пальцами и прижимаюсь к его губам своими.

– Я знаю, что ты сильный. Ты очень сильный, но иногда эта сила нужна не только для убийств, но и для прощения самого себя. Твоя тайна останется тайной, никто о ней не узнает, но зато внутри наступит гармония с собой, потому что совесть твоя очистится. Не превращайся в своего отца. Ты не он. Не поступай так с человеком, от которого отвернулся весь мир, потому что он просто другой. Он получает огромное количество внимания от многих людей из-за своего недуга, но он не получил его от своего брата, в котором так нуждается. Ты не представляешь, как мало нужно людям, чтобы потом долгие годы питаться этими эмоциями. Жить ими. Дышать ими. Умирать с уверенностью, что кому-то был важен. Пусть это была мимолётная встреча, недолгая, молчаливая. Сама суть в том, что ты пришёл, чтобы изменить и свою историю тоже, отказавшись от зависимости ублюдка, который травил тебя, на самом деле, а не только на словах. Пойти наперекор ему и продемонстрировать самому себе, насколько ты сильный, раз взял на себя решение восстать против ненависти и обиды. Неужели, это так много, чтобы перешагнуть через свою гордость и признать вину?

Лазарро дёргается и немного отодвигается от меня.

– Всё это сложно для меня. Я не знаю, как проявлять человеческие эмоции правильно, Белоснежка. Мне это запрещено, потому что может заставить в будущем прощать предателей, – сквозь зубы говорит он.

– Амато ты не простил и вряд ли простишь кого-то за предательство. Но твой брат тебя не предавал, Лазарро. Это ты его предал. Ты его бросил. Не он тебя. Он ждал тебя столько лет, несмотря на то, какую боль ты причинил ему. Знаешь, не всегда есть причина для любви. Она просто случается. Любовь может вырасти даже на самой сухой почве, создав оазис, но также она может и умереть. Но раз тебя ждут, значит, надежда ещё есть. И… – тяжело вздыхаю, а потом натягиваю улыбку для него.

– Ты должен сам решить, что тебе ближе. Оттого что ты один раз примешь свою вину и простишь себя, пойдёшь туда, чтобы хотя бы на минуту увидеть его, ты не изменишься. Поверь, ты сможешь двигаться дальше, но уже без этого груза. Фабио ведь не заставляет тебя забирать его к себе. Он понимает, что ты не сможешь постоянно ухаживать за ним, а он не сможет жить рядом с тобой. Но, как и обещала, – нахожу его руку и крепко сжимаю, – я не отпущу твою ладонь. Я буду держать её при любом раскладе. Это твоё решение, и никто не может вынудить тебя ломать себя.

– Вот он скотина, – качает головой Лазарро.

Озадаченно выгибаю бровь.

– Фабио. Он знал, что ты не успокоишься, и точно был уверен, что именно ты, Белоснежка, настолько хитрая сука, чтобы заставить вытащить всё моё дерьмо наружу, прополоскать его и сделать чистым. Видишь? Это слабость. И он её разгадал, – хмыкает он.

– Лазарро, это не слабость. Это называется нормальным человеческим отношением. Поддержкой, в которой нуждаются люди. Все люди. И я буду поддерживать тебя. Не хочешь увидеться с ним, тогда прямо сейчас поедем в аэропорт. Захочешь, я могу остаться здесь, чтобы подождать, или пойду вместе с тобой. Как скажешь, так и будет.