– Остановись… – тихий шёпот мужчины казалось был подобен грому, отдающемуся в каждой клеточке тела и вызывавшему в нем дрожь, заставляющему сердце болезненно сжиматься, пропуская удары и не попадая в такт в тщетной попытке успокоиться.

Обгоревшие волосы девушки безвольными серыми прядями струились по ее спине, впитывая в себя прогорклые запахи смерти и страха, наполнивших все вокруг себя. Аккуратная ладошка с неровно обломанными ногтями дотронулась до широкой руки мужчины, переплетаясь с ней пальцами, и девушка прижалась к его груди, в которой медленно и отчаянно вырывалось сквозь ребра сердце.

– Ты ведь знаешь, что я не могу. – Отвратительный горький комок в груди, что свился там, словно клубок змей, точно так же зашипел, жаля и отравляя своим ядом все, до чего он дотрагивался.

Девушка вздрогнула, почувствовав, как мужчина проводит кончиком носа вдоль бьющейся под кожей голубой линии, и резко отстранилась, не расплетая пальцев и подняв на мужчину затянутый пеленой немного безумный взгляд горящих огнём глаз. В голове раздались голоса людей, что все еще были неподалёку, но их крики были тихими, прикрытыми нежным женским голосом, что, успокаивая, нашёптывал мужчине его же собственные слова, что он только что говорил ей сам. Пламя за спиной девушки всколыхнулось, но не решилось подойти ближе.

Дом протяжно заскрипел за спиной мужчины и опасно накренился, уступая напору тлеющего пожара. Ветер резко подхватил плащ, оборачивая вокруг владельца, и мужчина обернулся, чтобы увидеть, как дом мельчайшими деревянными иглами разлетается перед его невидящими глазами. Пальцы девушки выскользнули из его руки, и он повернулся к ней, протянув руку, словно пытаясь поймать ее, как птицу, вырывающуюся из золотой клетки, что он для неё свил, чтобы не отпускать.

– Лисса! – В груди что-то резко и надрывно оборвалось, мерзким, посасывающим чувством падения увлекая мужчину за собой, лишая возможности двигаться и ясно мыслить, окутав его разум плотной мягкой пеленой, успокаивающей и дарящей мнимый покой.

Он смог схватить рукой только горячий воздух, безмолвно наблюдая, как девушка медленно, глядя ему в глаза, делает несколько шагов назад, неуверенно застывая на несколько секунд на той тонкой невидимой границе, что отделяла ее и вспыхнувший с новой силой пожар, а затем уверенно отступает навстречу раскрывшемуся для неё огню, полностью отдавая себя в объятья пламени и вспыхивая на фоне тёмного леса ярким факелом, как свеча, что в последний раз жадными глотками пила воздух.

Что-то замирает на мгновение внутри мужчины, чтобы в следующую секунду безумной болью разлететься на хрупкие осколки, оставляющие после себя только давящий холод, болезненные шрамы и чувство несовершенства, отсутствия последнего кусочка в серой мозаике, что смог бы раскрасить ее. Мужчина обречённо выдыхает и падает на колени, чувствуя, как сердце медленно замедляет свои удары, а трещина в сознании становится больше, пропуская сквозь себя всепоглощающую и ненасытную тьму отчаяния и пустоты.

Октябрь, 1933

Больше утренних смен Уильям Белл ненавидел, когда кто-то приходил к нему в гости без предупреждения. Долгие и упёртые стуки в дверь отдавались в каждой клеточке сонного тела Уильяма, когда тот натягивал халат поверх помятой полосатой пижамы и шаркающими тапочками скользил по коридорам дома к входной двери. Сладкое желание не открывать дверь преследовало Уильяма от самого порога спальни. Сделать вид, что никого нет дома, и пойти дальше спать – идеальный план для… Уильям сбился со счета дней, но чутье подсказывало, что сегодня воскресенье.

Уилл остановился перед толстым календарём и щедро оторвал несколько листочков. Стук в дверь усилился, а металлический лязг и громкий нетерпеливый крик: «Я знаю, что ты дома, Уильям Белл!», – выдавали незваного гостя так же, как рыжая шерсть и развороченные гнезда лису в курятнике.

– Что происходит?

Уилл едва разлепил глаза, как в них тут же ударил яркий солнечный свет. Гудки проносящихся мимо машин разрывали барабанные перепонки, и единственным желанием Уильяма сейчас было захлопнуть дверь и вернуться в постель. Его не смущало, что солнце уже несколько часов, как взошло, а желудок протяжно сжимался и булькал вчерашним супом. Его даже не смущало маячившее перед ним довольное лицо Алана Маккензи. Захлопнуть дверь и уйти. Это был идеальный план, который начал трещать по швам в ту самую секунду, как Уильям помедлил, широко зевнул и позволил Алану перехватить инициативу в этой невидимой борьбе за личное пространство.

– Уилл! – Алан тростью придержал дверь и встряхнул поддерживаемого под локоть низкого мужчину. – Смотри, кто пришёл к тебе в гости! Это мистер Ридли. Ты ведь помнишь его? Он тебя уволил несколько дней назад. Поздравляю, Уилл, теперь ты свободный человек!

– Да, добрый вечер… Что?!

Уилл распахнул глаза. Открыл он их уже несколько минут назад, но только сейчас распахнул и осмотрел стоящих на его пороге людей. Алана Маккензи и начальника, – Уилл тут же себя поправил, – уже бывшего начальника мистера Ридли. Последний трясся рядом с Аланом как выстиранное белье на ветру, не поддерживаемое ни единой прищепкой, и держался на ногах только потому, что, Маккензи с силой прижимал его к себе, держа за локоть, как новобрачную.

– Понимаешь ли, – невинно моргая, протянул Алан, – мистер Ридли очень сожалеет, что все так сложилось. Произошло ма-алюсенькое недоразумение. Он не собирался тебя увольнять. У вас произошло… недопонимание. И он хотел бы все исправить. Так что можешь снова возвращаться к работе с понедельника. Да, мистер Ридли?

– Д-да, – активно закивал головой низенький лысый мужчина.

Нет. Уильям определенно не понимал. Он не понимал, почему должен сейчас выслушивать весь этот бред. Он не понимал, зачем Алан притащил к нему домой мистера Ридли. Но он хорошо понимал, что мистер Ридли не был в восторге от предложенной ему прогулки: заплывший буро-фиолетовым оттенком глаз эффектно оттенял блестящую на солнце лысину мужчины. Дипломатичный разговор по душам, как это называл Алан, всегда приносил свои плоды. Даже в случае с принципиальным мистером Ридли.

– Очень лестно с его стороны, – Уилл сжал переносицу двумя пальцами и навалился плечом на дверной косяк. – Но я не так сильно хочу работать в его больнице. Я как раз уже нашёл несколько подходящих позиций. Так что в ваших услугах я больше не нуждаюсь, мистер Ридли. И мне казалось, свободный и безработный – это немного разные понятия.

– Уилл, не горячись, – Алан похлопал Уилла по плечу, словно успокаивал; но успокаивал он скорее себя. – Подумай хорошенько. Мистер Ридли очень переживает из-за произошедшего. Спать не может от беспокойства. Не своди на нет все старания мистера Ридли. Он через столько прошёл, чтобы доказать свои искренние сожаления по поводу твоего увольнения. Вы ведь сожалеете, мистер Ридли?

– Д-да.

Если мистер Ридли о чем-то и сожалел, так о том дне, когда взял Уильяма к себе на работу. Впрочем, Уильям не видел ни одной веской причины, по которой мистер Ридли мог возмущаться профессионализмом и ответственностью Уилла. До встречи с Аланом Маккензи Уильям ни разу не пропустил смену, всегда вовремя появлялся на работе, а сверхурочные часы стали уже чем-то обыденным и привычным для доктора Белла. Порой его даже никто не спрашивал, хочет ли он остаться и поработать еще – его ставили перед фактом, рисовали в графике на регистрации новые часы и советовали выпить пару чашек кофе. Сам же мистер Ридли исправно, кирпичик за кирпичиком выстраивал себе репутацию честного и неподкупного врача, в кабинете которого часто видели видных владельцев ресторанов и баров из итальянского квартала. О чем они разговаривали – оставалось загадкой. Но после каждого подобного визита у Уильям прибавлялось работы и трупов.