– Что такое? Опять больно? – он снова подошел и обнял меня.

– Лекс, – запнулась я, – я пойду спать.

– Почему? – спросил он, внимательно глядя на меня.

– Ребра… болят, – я обошла его и направилась к комнате отдыха.

Лекс схватил меня за руку и развернул на себя.

– Нет, подожди! Тебе нравится играть со мной, да?

– Ничего мне не нравится, – пробубнила я себе под нос, отведя глаза.

– Я что-то не так сделал? – мягче спросил он. – Скажи. Я не понимаю.

Я провела ладонью по его щеке и улыбнулась.

– Все хорошо, мне просто надо поспать.

– То, что мы нравимся друг другу, уже козе понятно, – сказал он, нежно обнимая меня за талию. – Разве нет?

– Давай оставим этот разговор на… как-нибудь потом.

– Какое потом? Я хочу тебя. Сейчас!

– Лекс, остынь! Нет значит нет.

Лекс с яростью ударил кулаком в стеклянную витрину, вдребезги разбив ее. Я не шевелилась. Бросив на меня взгляд, полный разочарования и… я не знаю чего еще, он пошел гулять между витринами, по ходу пнув одну из них ногой. Вышел на улицу. Наверное, я перегнула. Конечно, мне чертовски хотелось броситься в его объятья и послать здравый смысл в топку, но вместо этого я сбежала, как с места преступления. Опять включила задний ход.

Я зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Несколько глотков вина из бутылки помогли мне успокоиться. Я ходила от дивана до кресел и обратно и била себя по лбу.

– Какая же ты дура! Какая же ты, Ольга, дура!

За завтраком мы не разговаривали. Ожидаемо. Лекс игнорировал меня, видимо, хотел, чтобы я чувствовала себя виноватой. А я вот не чувствую. Переживет. Я же пережила… хоть и непросто было.

Не хочу даже думать об этом. Но думаю. Лекс мне больше не то что не враг… По-моему, такого я не испытывала никогда раньше. От его прикосновений я вздрагиваю, по коже пробегают мурашки, а дыхание замирает, я вся словно впадаю в ступор, в невесомость и не могу совладать с этими эмоциями. Странно и непривычно, но, когда я смотрю на него, что-то внутри меня то сжимается, то загорается, то холодеет – образуется какой-то сумасшедший ураган чувств и эмоций, и я понимаю, что когда-нибудь он сметет остатки моего здравого смысла. Вопрос: когда?

Вчера я уже едва не позволила себе лишнего. Хотя, я и так позволила достаточно. Будь моя воля, я бы… но не могу. Не нужно начинать то, чего не сможешь закончить. А наши отношения невозможны. Нет перспективы. Совсем. Никакой. Даже не говоря о том, что секс ради секса для меня неприемлем, я просто до чертиков боюсь влюбиться в него, а потом, когда мы вернемся на базу, и он уйдет в свои катакомбы, рыдать ночами в подушку. А если ему не дадут вернуться? Я ведь даже не смогу его защитить. Как же больно думать об этом… а не должно, ведь Лекс не человек.

Давай подумаем головой, Ольга. Впереди чуть больше месяца совместной работы. Затем наша миссия подойдет к концу, мы вернемся в Юрмалу, и все будет, как раньше. Кому я вру? Для меня уже ничего не будет как раньше. Я не смогу убить Лекса, даже если он бросится на меня с намерением перегрызть глотку.

Я сидела в кресле и медленно пила коктейль, когда Лекс нечаянно задел локтем шоколадку, лежавшую на подлокотнике. Он сухо извинился, а я нагнулась, чтобы поднять ее. Но вдруг бок пронзила такая боль, что я застонала. Разогнуться не было сил. Через секунду Лекс уже сидел на полу рядом со мной.

– Тихо, тихо, – шептал он, поглаживая меня по руке. – Подыши, сейчас пройдет. Дыши глубже.

– Я не рожаю! Чего мне дышать?! – прорычала я сквозь зубы так злобно, как смогла в своем состоянии. – К тому же я не могу глубоко дышать. У меня легкое пробито, твою мать!

Лекс в отчаянии взмахнул руками.

– И что мне делать с тобой? Могилу рыть? Ты же врач вроде как, так скажи!

– Я не врач, я только студентка, – прошептала я и, обхватив себя руками, откинулась в кресло. – Сейчас должно отпустить.

Лекс молча обнял меня, присев на подлокотник. Я чувствовала его теплое дыхание над моим ухом. Боже мой, как хорошо в его объятиях. Я уже почти не чувствовала боли. Я ощущала лишь его сильные, мягкие руки. Руки, готовые защищать меня от всего. Я обняла его руку и взглянула ему в глаза. Лекс смотрел на меня с такой нежностью, что я невольно заулыбалась. Он склонился к моему лицу и, ласково проведя пальцем по щеке, бережно поцеловал. Я улыбалась, а он продолжал целовать меня. Мир вокруг замер. Мы одни в этом городе и, кажется, в целой Вселенной. Я снова таю. Как так мой заклятый враг сумел сделать то, что не удалось ни Игорю, ни другим мужчинам? Он сумел растопить мое сердце. Банально, но это так. Больше я не буду обманывать себя, это бесполезно.

– Ну и чего ты улыбаешься? – не выдержал Лекс и чмокнул меня в кончик носа, заставив улыбнуться еще шире.

– Ты можешь заставить меня плакать.

– Ни за что на свете, – он снова поцеловал меня и добавил: – Скажи, тебе полегче?

– Немного. Ты подействовал на меня как морфий.

Лекс опустился на колени перед моим креслом, а я продолжила завтракать.

– И все-таки мне не нравятся эти твои припадки.

– Говоришь, как про эпилепсию, – усмехнулась я.

– Оль, это не смешно, – нахмурился он. – Тебе надо к врачу.

– Капитан Очевидность. Ну давай дойдем до местной больницы. Только чего-то я сомневаюсь, что там даже тараканы еще остались. Врачи есть только в полевых госпиталях. А насколько я помню, до ближайшего из них километров сто. Сомневаюсь, что ты меня донесешь, – я отвернулась и тише добавила: – А если и донесешь, я не доживу.

– Еще раз такое услышу, рыжая… – попытался поругаться Лекс.

– Будем реалистами, Лекс. У меня пробито легкое. Развивается пневмоторакс. Это такая дрянь, когда воздух скапливается в плевральной полости, – в ответ на его потерянный взгляд поясняю, – в легких, короче. Не заморачивайся. Главное, чтобы кровь в легкие не пошла.

– А может?

– Теоретически одно неловкое движение…

Лекс выругался, и единственное приличное из всей его тирады:

– Я не хочу тебя хоронить, ясно тебе? Плевал я на задания. Тебе нужно к врачу.

– Знаю. Но конечная точка нашего пути в ста двадцати километрах отсюда – Магнитогорск. Госпиталь в Салавате.

– Шикарно. Схожу на хоккей, пока ты будешь валяться.

– Лекс, у нас есть задание, значит, надо выполнять, – как можно строже сказала я.

Конечно, понимаю, что Лекс шутит. Ни о каком хоккее и речи сейчас не шло. Ледовые арены давно разрушены, хоккеисты по всему миру уехали в Африку или ушли на фронт добровольцами.

– Послушай, мы потеряли вертолет, ты ранена. Какое задание? Это глупо.