Майк, в общем, неплохо понимал Джо Чапина, но одного понять не сумел: Джо был ничуть не менее мстительным, чем он сам. Не важно, сколько времени прошло, не важно, как тесно они потом сотрудничали или какими дружелюбными знаками внимания обменивались. Майк упустил из виду, что Джо просто неспособен был простить наглое поведение Майка во время их встречи, последовавшей за бесплодной поездкой Джо в Вашингтон.

Пег предупреждала его: «Глаз не спускай с Джо Чапина. Ты тогда распекал его как какого-то жалкого школяра, а так с ним никто никогда в жизни не обращался, я тебе это гарантирую. У него, могу поспорить, ноздри раздувались. В старые времена он бы тебя отстегал плеткой».

Майка и самого эта история беспокоила, но он не хотел в этом признаться даже своей жене. Когда же его встреча с Джо в клубе прошла гладко, он решил, что Пег зря волновалась. И все же он последовал ее совету и не спускал глаз с Джо Чапина.

Приятели Майка со всех концов штата уведомляли его о приездах Джо, и Майк отнюдь не обманывался на его счет и не тешил себя мыслью о том, что у Джо развилась безумная страсть к гольфу или юриспруденции. Но то, что Джо отказался от должности судьи, снисходительно отверг пост мэра, и тот факт, что он хотел заполучить назначение из Вашингтона, — все это явно подтверждало, что Джо не собирается выставлять себя кандидатом на должность в их округе. Джо что-то замыслил, в этом не было никаких сомнений, но, что бы это ни было, он должен был уже понять, что рано или поздно ему придется обратиться к Майку. Пока же Майк собирал доклады о поездках и встречах Джо, которые в свое время могли ему пригодиться. Он знал, что мог бы, наверное, спросить Джо напрямую или по крайней мере искусно издалека завести разговор обо всех этих поездках, но ожидать от Джо прямого ответа можно было с таким же успехом, как от мистера Кулиджа, который отказывался объяснить, что он имел в виду, когда заявил, что не принимал решения баллотироваться в президенты. Если копнуть поглубже, Джо тоже принадлежал к новоанглийским янки и, вероятно, отличался не меньшим упрямством и несговорчивостью, чем нынешний президент. Майку хотелось бы знать, чего именно Джо добивается, хотя бы уже потому, что ему хотелось бы знать, как он сам откликнется на его притязания. И пожалуй, он с удовольствием сделал бы Джо огромное одолжение, но с не меньшим удовольствием отказал бы ему в нем.

Школа «Гиббсвилль кантри дей» была традиционной частной школой, готовившей сыновей джентльменов к поступлению в частные приготовительные школы. В «ГКД» можно было учиться с пятого по двенадцатый класс, но почти никто из мальчиков этого не делал. В Баффало была «Николс», в Питсбурге — «Шейди Сайд», в Вильмингтоне — «Тауэр-Хилл», в Нью-Йорке — «Бакли» и «Аллен-Стивенсон». В Гиббсвилле мальчик из хорошей семьи сначала шел в школу мисс Холтон и учился там, пока не наступала пора переходить в «ГКД», а потом учился там, пока не наступала пора наводить лоск и заполучать ярлык в «Эндовер», «Хочкисс», «Лоренсвилль», «Хилл» или «Мерсерсбург» — подготовительных школах, пользовавшихся у родителей в Гиббсвилле самой большой популярностью. С учебной точки зрения «ГКД» была несколько лучше городских публичных школ и никогда не считалась хуже их. У нее не было приличной футбольной команды (что, кстати, одобряли матери учеников), но была бейсбольная команда, которая выступала на соревнованиях и всегда проигрывала публичной школе Гиббсвилля и школам всех окрестных городков. Раз в десять лет команда «ГКД» побеждала публичную школу в легкоатлетических соревнованиях, и в ней всегда было несколько хороших теннисистов, но мальчики прекрасно сознавали, что в командных видах спорта они почти всегда уступают ученикам городских публичных школ. И мальчики, и девочки из публичных школ считали учеников «ГКД» слабаками и маменькиными сынками, и на их защиту вставали только их сестры и кузины из школы мисс Холтон. И пожалуй, не было ничего страшного в том, что «ГКД» проигрывала городской публичной школе, и не было ничего страшного в том, что какой-нибудь парнишка из «ГКД» разбивал в кровь нос парню из публичной школы. Это напоминание богатым детям о том, что их меньшинство, а бедным — о том, что и богатый парень умеет работать кулаками не хуже бедного, создавало некое равновесие.

Сначала зданием «ГКД» был перестроенный особняк на углу Кристиана-стрит и 16-й улицы — дом, когда-то принадлежавший семье Раттер, владельцам пивоварни «Раттер». Когда Джейкоб Раттер строил свой дом, он купил кусок земли с посаженными на нем деревьями и стал владельцем личного парка в границах города Гиббсвилля. Джейкоб был последним из рода Раттеров, и когда он умер, дом больше года пустовал, пока эту собственность не приобрели джентльмены, решившие организовать «Гиббсвилльскую академию», предшественницу «ГКД».

Класс Джоби Чапина был одним из последних, чьи занятия начались еще в здании особняка Раттеров, так как вскоре школа переехала в новое здание на Уэст-Кристиана-стрит. На этом переезде в новое помещение с современным оборудованием школа заработала кое-какие деньги, и даже пошли разговоры о том, чтобы превратить ее в школу с пансионом, но посыпалось множество возражений, и к тому же энтузиазм по этому поводу был весьма невелик. В десятом классе, когда мальчиков обычно посылали в престижные подготовительные школы, число учеников резко уменьшалось. К тому времени, когда наступал последний год учебы, класс становился таким малочисленным, что с каждым учеником практически занимались персонально, что могло бы обойтись весьма дорого, если бы учителям платили приличную зарплату.

Попечители «Гиббсвилль Кантри Дей» не возражали, чтобы директором школы стал какой-нибудь выпускник Оксфорда или Кембриджа, который бы покуривал трубку, носил блейзер, а в беседе без конца упоминал крикет. Но у Фрэда Кенига тоже были свои приверженцы. Фредерик Миллер Кениг — именно так его имя значилось в ежегодном сборнике школы — два года учился в «Куцтаун Нормал», два года преподавал, чтобы оплатить университетские счета, с отличием закончил Лафайет, который сочли приемлемым колледжем, учитывая то, что степень магистра он получил в Принстоне, входившем в тройку лучших американских университетов, и, кроме того, он в чине лейтенанта служил в интендантской службе во Франции (что засчитывалось ему и за военную службу, и за проживание в Европе). В то время когда Кенигу предложили должность директора «ГКД», он преподавал английский и французский языки в старших классах городской публичной школы Гиббсвилля и на предложение откликнулся с достоинством и живейшей готовностью. Он был родом из Рединга, познакомился со своей будущей женой в «Куцтаун Нормал», и так как отец его невесты владел третьим по величине продовольственным магазином в Гиббсвилле, Кениг рассчитывал получить должность в городской публичной школе, на что, кстати, также рассчитывал и его будущий тесть. Плата в «Кантри Дей» была на двести долларов выше, чем в городской школе, но для Кенига еще привлекательнее, чем деньги, был мгновенный рост его престижа.

Самый большим приверженцем Кенига в школьном совете «ГКД» оказался Джо Чапин. Первоначально он ратовал за выпускника Оксфорда, но когда такового не нашлось, Джо предложил взглянуть на «послужной список» Кенига, которого ему порекомендовал тесть учителя, мистер Ф. В. Ханцзингер, клиент фирмы «Мак-Генри и Чапин» и один из самых уважаемых лютеран в округе Лэнтененго. Кениг никогда не забывал, кто за него походатайствовал, и, став директором «ГКД», с особым вниманием отнесся к Джоби. И вправду, особое внимание Кенига было действительно особым, поскольку и без ходатайства Джо за Кенига Джоби, как сын Джо Чапина, был существом особенным.