Они вышли на улицу и побрели, куда глаза глядят по поросшим мхом мостовым. Мимо проплывали старые, обшарпанные дома, редкие прохожие торопились по своим делам. Небо было чистое и голубое, солнца не было видно из-за двускатных черепичных крыш. От «Славной Зайдлы» тянулись ароматы жареного мяса и пива.

— Вы знаете, бегает за мной этот… мужчина. Преследует всё время, что-то требует…

— Это не удивительно, учитывая вашу красоту, — сказал Эбенхольц и поцеловал ей ручку.

— Ну что вы, — Хэлена зарделась. — А вы любите танцевать?

— Признаюсь, не умею…

— А музыку? Песни?

— Смотря какую. Уличные музыканты меня не трогают, я люблю нечто более возвышенное. Например, церковный хор…

— А мне нравятся баллады. Знаете, о любви, о подвигах.

— Да, приходилось слышать.

Они замолчали на время, и тут Хэлена решилась.

— А знаете, оставайтесь у нас.

Демонолог решительно покачал головой.

— Ну что вы, не могу же я злоупотреблять вашим гостеприимством. Тем более, что члены вашей… м-м… общины не очень-то дружелюбно настроены ко мне.

— Да бросьте. Дело в том, что мы тоже скоро уезжаем.

— Куда же, если не секрет?

— Секрет, вообще-то, — призналась Хэлена. — Но вам я могу довериться. Ведь вы никому не скажете?

— Клянусь, — демонолог положил правую руку на сердце.

— В Бамберг.

— Что? — Эбенхольц остановился. — Я, конечно, не собираюсь лезть в ваши дела, но не кажется ли вам, что там слишком опасно?

Хэлена пожала плечами.

— Мать меня не слушает. Она уверена, будто там всё утихло. Говорит, что там последнее место, где нас будут искать; и что там безопасно, что шведы ещё не добрались туда… Да ещё эта девка… Но я не об этом. Я прошу вас остаться до того момента, как мы будем уезжать.

— Остаться…. - эхом повторил демонолог.

Мимо прогрохотал отряд стражи, смерив их подозрительными взглядами.

— Остаться со мной, — уточнила Хэлена, заглянув ему в глаза. — А потом мы отправимся в Бамберг, а вы в Швецию.

— Признаюсь, ваше предложение очень заманчиво, — ответил Эбенхольц, между бровей его залегла морщина. — А знаете, что? Я останусь. В конце концов всё равно пока не решил, как буду перебираться через границу.

Хэлена чуть не захлопала в ладоши от счастья.

В последний день своего пребывания в «Славной Зайдле», Вольфганг стоял возле стойки, потягивая пиво и обедая каким-то фирменным блюдом, рецепт приготовления которого, по словам хозяина, передаётся из поколения в поколение вот уже сколько-то там лет. Рядом, по ту сторону, стоял сам хозяин и рассказывал, рассказывал, рассказывал беглому демонологу всё о своей тяжёлой жизни. О том, как он купил этот дом, чтобы открыть в нём пивную для странствующих рыцарей. Однако, странствующих рыцарей в наше время поубавилось, а народ из центра не спешил на окраину города, чтобы пропустить зайдлу-другую в полдень или ближе к вечеру. Поэтому пришлось в верхнем зале пивной мастерить перегородки и делать комнаты, благо постояльцев, которые хотят дёшево переночевать, всегда хватало. Так и превратилась славная, в перспективе, пивная в захудалый окраинный трактирчик.

— Ладно хоть жена отговорила делать комнаты на первом этаже — так бы посетители все разбежались. Ну, ты понимаешь, сверху грохот, галдёж…

Вольфганг покивал.

Полдень. Посетителей достаточно много — половина столов уже была занята, а дверь, на которую было наколочено вразнобой множество найденных хозяином подков, хлопала и хлопала, впуская внутрь новых и новых клиентов. Они подходили к стойке с своими кулинарными предпочтениями, и хозяин либо наливал пива в глубокие кружки, либо кричал жене, чтобы приготовила то или иное блюдо, либо сам спускался в погреб.

— Откуда столько подков, майстер Мецгер? — поинтересовался Вольфганг.

— Люди приезжают на лошадях и часто теряют их, — пожал плечами хозяин. — А мне что? Удачи много не бывает.

К вящему интересу Вольфганга, одним из посетителей оказался невысокий, измождённый на вид человечек, одетый в простую и грубую одежду. Его можно было бы принять за бродягу или бедняка, но лицо его было совсем другим. По лицу-то Вольфганг и понял, кто решил посетить «Славную Зайдлу».

— Эй, друг, не хочешь ли присоединиться ко мне? — спросил он странника, едва тот заказал жаркое, и хозяин исчез на кухне.

— С удовольствием!

Они сели за угловой стол, Вольфганг угостил нового знакомца пивом.

— Я вижу, ты паломник? Куда держишь путь? — спросил он.

— Держу путь в Бамберг, чтобы замолить свои грехи, — сказал тот. — Кстати, меня зовут Якоб.

— Вольфганг.

Они пожали руки, и демонолог продолжил:

— Бамберг? Мне доводилось там бывать. Признаюсь честно, инквизиция там — страшнее некуда. Они все там одержимые! Не боишься?

Якоб пожал плечами.

— А чего бояться честному католику? Инквизиция, она ведь только с еретиками да колдунами борется. Меня-то она ни в жизнь не тронет. Бояться надо шведов — они ведь уже здесь. А инквизиция, она, почитай, за нас воюет.

Демонолог помолчал, испытующе глядя на паломника.

— С одной стороны ты, конечно, прав, — вымолвил он. — Но бамбергская инквизиция никого не щадит. В её жернова могут попасть даже добрые католики. Такие, например, как я… или ты.

— Бог не позволит, — отмахнулся Якоб и перекрестился.

Вольфганг подумал, как глупо бояться, трястись за свою шкуру, пытаться продумать всё наперёд, подстелить соломки, когда можно просто перекреститься и знать, что ничего плохого не будет, потому что Господь щадит праведников. Он вздохнул.

Вскоре хозяин принёс им жаркого и ещё пива. Он наградил демонолога странным взглядом, но Вольфганг этого не заметил.

Они пили и разговаривали ещё долго. Рассказывали друг другу о разных местах, где доводилось бывать. И всё это время хозяин изредка косился на них, потом заговорщицки переглядывался с некоторыми посетителями, кивал им, и снова косился.

А разговор у Вольфганга и Якоба клеился. Демонолог даже с удивлением стал замечать, как поддакивает собеседнику в вопросах, в которых придерживался иного мнения, настолько поломник оказался искренен и открыт.

Ни Хэлена, ни Мать, ни кто другой из ковена так и не появлялся с самого утра. Только к хозяину подходили таинственные посетители, перебрасывались с ним парой слов, снова уходили.

За окнами сгущался вечер. Вольфганг и Якоб выпили уже много, поэтому секретов друг от друга у них совсем не осталось.

— Наверное, много грешил, если в Бамберг едешь? — спросил демонолог, и лицо паломника тут же осунулось и стало серым. Глаза опустились в кружку и он тихо проговорил: