— Вы совершенно правы, — быстро отозвался доктор Пирс, подтвердив тем самым мнение Гарри о нем как о жестокосердном реалисте, а мое как о напыщенном чурбане.

Я достаточно хорошо знала, что последует за этим: тирада против бедности, ненадежности батраков при выплате ренты и десятины, их легкомысленной плодовитости и непомерной требовательности. Если мы с Селией сейчас оставим мужчин, то есть шанс, что они закончат свои пустые разговоры до чая. Я кивнула Селии, и она, оставив несколько виноградин на тарелке, послушно встала вместе со мной. Страйд направился к двери, но Гарри отстранил его и сам распахнул двери для нас обеих. Я пропустила Селию вперед и, взглянув в потеплевшие глаза Гарри, поняла, что правильно истолковала его жест. Беседа о земле напомнила ему о моей власти и о моей красоте. Он похоронил свой ужас и страх вместе с мамой, и сегодня ночью мы опять будем любовниками.

Заглянуть к Джону оказалось намного легче, чем я могла себе вообразить. Его неожиданный уход из гостиной означал, как я и надеялась, возвращение к беспробудному пьянству. Я едва ли ставила себе целью отлучить его от алкоголя, и поэтому, вернувшись к себе, он обнаружил на столике две свежие запотевшие бутылки виски, кувшин холодной воды и тарелку с бисквитами и сыром, чтобы создать иллюзию, будто он просто за обедом решил пропустить стаканчик. Словно случайно, он сломал печать на одной из бутылок, налил совсем немного, размешал, разбавил в меру водой и пригубил. Первый же глоток, видимо, настолько подавил его волю, что к тому времени, когда я вошла в комнату, он уже почти опорожнил одну из бутылок и заснул, не раздеваясь, прямо в кресле. Элегантность его утреннего появления поблекла, как лепесток мака, уже спустя несколько часов. Я долго пристально смотрела на Джона, на его измятый костюм, открытый рот, волосы, слипшиеся от пота. Видимо, его мучили кошмары, так как время от времени он стонал.

Жалость не тронула мое сердце. Этого человека я любила, несколько недель, даже месяцев, я буквально купалась в его великодушной, преданной любви. Но сейчас Джон угрожал самому моему существованию в Вайдекре. Тяжесть моего греха почти сокрушила его, теперь я бы хотела, чтобы она поглотила его совсем. Если он будет продолжать пить такими же темпами, то скоро это приведет его к фатальному концу, и я смогу успокоиться. Я придержала мои юбки, чтобы их шуршание не отвлекло его от приятных сновидений, и вышла, заперев снаружи дверь, чтобы он не ускользнул из моей власти.

Итак, я была в безопасности.

Затем я отправилась на третий этаж западного крыла, затопила камин и зажгла свечи. После этого я открыла дверь, соединяющую эту комнату с покоями Гарри, где он терпеливо дожидался моего разрешения войти, сидя при свете единственной свечи.

В этот вечер мы принадлежали друг другу как любовники, а не как ненавидящие друг друга враги, что случалось с нами гораздо чаще. Мысль о том, что всего в трех шагах отсюда забылся тяжелым сном мой муж, а в пятидесяти милях от усадьбы затаился опасный, слишком хорошо известный мне враг, тяжело давила на меня, и я не чувствовала себя в силах разделять яростную страсть Гарри. Поэтому я позволила Гарри обнять меня и уложить на кушетку, будто мы были нежные влюбленные, и затем он целовал и любил меня необыкновенно мягко и бережно. По-своему этот почти супружеский акт выглядел более извращенным и отвратительным, чем все, что мы делали до сих пор.

Но это не заботило меня. Меня сейчас ничто не заботило.

Некоторое время спустя мы лежали в легком беспорядке смятых простыней, глядя в пылающий камин и попивая теплый кларет. Мои волосы струились по груди Гарри, а лицо покоилось у его плеча. Я устала, мне необходим был отдых.

— Гарри, — сказала я.

— Да? — Он очнулся от дремы и прижал меня к себе крепче.

— Мне давно хочется рассказать тебе кое-что, — с колебанием произнесла я. — Я, правда, боюсь огорчить тебя, но, думаю, тебе следует это знать.

Гарри спокойно ждал. Он знал, что мы не лежали бы здесь, если бы случилось что-то экстраординарное. Он был прекрасно осведомлен о том, что земля занимает первое место в моих мыслях.

— Это касается майората, — сказала я. — Я знаю, что Вайдекр должен перейти к одному из наших кузенов по мужской линии. То есть если что-нибудь, не дай бог, произойдет с тобой, то Селия, Джулия и я останемся бездомными.

Легкая морщинка пролегла между бровей Гарри.

— Это так, — ответил он. — Я уже думал об этом. Но у нас еще уйма времени, Беатрис. Я никогда не тороплю события. В следующий раз у меня родится мальчик, и он унаследует этот дом. Я не думаю, что майорат — наша самая насущная проблема.

— Я боялась, что ты кое-чего не знаешь, — значительно произнесла я, перевернулась на живот и оперлась на локоть, чтобы лучше видеть его лицо. — Значит, Селия не сказала тебе. Но я не виню ее. Возможно, она сама не совсем отчетливо поняла это там, во Франции, после рождения Джулии. Я боюсь, что она бесплодна, Гарри. Акушерку тогда очень удивило, что твоя жена зачала ребенка, и она сказала, что сильно сомневается, удастся ли Селии это еще когда-нибудь. У нее есть какой-то дефект, который делает ее бесплодной.

Я помолчала, чтобы дать Гарри время переварить эту информацию.

— После родов я сказала ей об этом, как могла мягко, но, возможно, не обрисовала ситуацию достаточно ясно. Это чистая правда, Гарри. — Тут я распахнула пошире глаза, чтобы изобразить простодушный вид. — Селия никогда больше не забеременеет, и у тебя не будет сына, у Вайдекра — наследника.

Счастливое круглое лицо Гарри потухло. Он поверил мне.

— Ну-у, это просто удар для меня.

И я почувствовала, как он пытается осмыслить эту новость, чтобы найти свое место в новом, внезапно открывшемся перед ним мире, в котором у него никогда не будет сына, а Вайдекр после его смерти перейдет к чужим людям.

— Я думала, что Селия все поняла и рассказала тебе, — деликатно продолжала я. — Но самое горькое во всем этом — то, что, если тебя не станет, Вайдекр перейдет к нашему кузену. Маленькая Джулия и, конечно, Ричард останутся бездомными.

— Да-а, — протянул он, эта картина поразила его. — Вырасти в Вайдекре и вдруг лишиться его.

— Если б можно было изменить условия майората! — Я вздохнула при этой малореальной возможности. — Если б мы могли найти путь, чтобы закрепить поместье за нашими детьми на всю жизнь.

— Я слыхал, что майорат можно выкупать, — с сомнением в голосе произнес Гарри. — Но это стоит огромных денег, которые включают в себя компенсацию наследникам и судебные издержки. Лишь немногие поместья способны выдержать такие расходы, и Вайдекр, разумеется, не из их числа.

— Если мы так не сделаем, это обойдется нам гораздо дороже, — сказала я. Обнаженная, я уселась на диване и подбросила полено в камин. Затем обернулась и умоляюще взглянула на Гарри. — Я не могу вынести мысль о том, что наши дети останутся нищими изгнанниками, когда нас с тобой не станет, только потому, что мы не позаботились об их будущем. Они оба — а они так близки по возрасту, почти как мы с тобой, — останутся без крыши над головой.