Все бы хорошо, если бы не обложенный мешками крупнокалиберный пулемет на втором этаже, смотревший на подъездную дорожку к вилле…

От долгой поездки в неизвестность — кружилась голова. Море — тяжко дышало совсем рядом, солнце — вскарабкалось в самый зенит и горы казались обколотыми со всех сторон сахарными головами. Отсюда — была видна дорога, по которой трудолюбивыми муравьями к израильской границе тянулись машины. Израиль — здесь ненавидели еще больше, чем Штаты, но если бы не Израиль — здесь все передохли бы либо от голода, либо от эпидемий…

— Кого я вижу…

Сухой в кости, невысокий как и почти все военные летчики — израильский начальник станции в Бейруте, или каца, как называли людей на этой должности израильтяне — спешил ему навстречу.

Джон Элиах был из семьи, происходящей из Америки, часть семьи совершила алию, а часть — оставалась в Штатах и у него там остались родственники. Приехавший в Израиль семилетним ребенком — он оставил американское имя Джон, не забыл английский язык — и поэтому, оказался в ВВС и поехал в США принимать американские ударные самолеты Скайхок, которые США поставили в Израиль. На этом самолете — он и был сбит в семьдесят втором году над территорией Иордании, после чего был тихо обменян на летчиком антиизраильской коалиции при посредничестве американцев. Травмы, полученные при этом — исключали его дальнейшую службу в ВВС Израиля, поэтому — он перешел в МОССАД и в войне восемьдесят второго года в Ливане участвовал уже как агент МОССАДа. Он же — благодаря родственным и дружественным связям — был одним из связующих звеньев между крайне правыми в Вашингтоне и израильским истеблишментом. Через него — в обе стороны шел санкционированный обмен развединформацией, он же — имел выходы на самый верх ТААС — государственный израильский оборонный концерн, у которого в запасниках всегда хватало советских трофеев по сходной цене. Так что — Элиах был знаком лично и с Авратакисом и с американским конгрессменом Чарли Уилсоном, апологетом помощи моджахедам в Афганистане. Оставался один вопрос — насколько он владеет ситуацией в Бейруте и может ли оказать помощь американцам.

— Шалом.

— Шалом, друг.

— Как оно?

Бывший израильский летчик обвел рукой свое хозяйство.

— Как видишь.

— Да, у наших финансистов при виде этого случилось бы несварение желудка…

— Здесь все бесплатно. Хозяина нет.

— А куда делся хозяин?

— Замочили.

— Вы что ли?

Израильтянин — толкнул американца в бок.

— Здесь это не тема для шуток, друг мой. А суровая правда жизни.

— Да я уж вижу. Твои сукины сыны напялили на меня колпак и так и везли.

— И это суровая правда жизни, друг мой. Здесь действует одно правило: не выдумывай, а тупо следуй. Пройдем…

Они пошли по дорожке в обход виллы — к лестнице, ведущей к пляжу.

— Купаешься? Говорят, здесь хорошие пляжи.

— Раньше бывало дело… — Элиах запнулся — есть информация, что русские обучили палестинцев и сирийцев по программе боевых пловцов в Крыму. И дали оборудование.

— Этих русских давно пора прижать к ногтю.

— Скажи это своему президенту…

С вводной частью было покончено. Пора было переходить к делу.

— У меня к тебе просьба.

— Твоя? Или нашего общего друга в Вашингтоне.

— Моя — Авратакис посмотрел на израильтянина в упор. Тот остался бесстрастным.

— Ты должен понимать, что не все просьбы возможно выполнить. По крайней мере — не в ущерб себе.

— Я понимаю. Что ты скажешь про армян?

— Ты имеешь в виду бойню у французов?

Несмотря на то, что телефонная связь в Бейруте работала от случая к случаю — информация расходилась быстро.

— Давай, не будем забегать вперед. Меня интересуют армяне в принципе. Хочу знать, насколько глубока нора[102].

— Нора… — израильтянин задумался — ну, тут сказать сложно. Армян здесь много — было и есть. Когда началось — им ничего не оставалось кроме как выступить с христианами — они сами были христиане. На первом этапе они были очень хорошо подготовлены — помнили про геноцид, у них было оружие были подготовленные отряды. Помнишь, как тут все начиналось?

— Нет. Мне хватало дерьма в Греции.

— Ну, а я застал почти самое начало. Пятнадцать тысяч христиан прижали пятьдесят тысяч мусульман и палестинцев к морю и собирались сбросить их туда.

— При помощи Израиля, конечно — заметил американец.

Израильтянин поднял руки, как бы сдаваясь.

— Самой минимальной, друг, самой минимальной. У нас хватало тогда проблем после войны на Синае, да и какой идиот будет поддерживать, а тем более разжигать войну рядом со своими границами, скажи. Потом — международное сообщество изволило обратить внимание на ситуацию. Когда палестинцы похищали людей за выкуп, держали их в своих лагерях — было все нормально, а когда они побежали от противника, втрое меньше по численности — получилось как то некошерно, согласись. И вот мы имеем то, что имеем.

— Армяне — напомнил Авратакис.

— Да, армяне… Сначала они были на стороне христиан почти целиком, потом раскололись. Часть из них — ударилась в троцкизм. Часть — тупо вернулась в Бейрут и стала держать свой район — здесь все так делают.

— И троцкисты связались с КГБ?

— Не факт. У них были, конечно, контакты — но закончились они ничем, насколько мне известно…

— А местные боевики?

— Обычный набор. Похищения людей, организованная преступность. Типичное для них — подпольное изготовление ювелирных изделий из золота, камней, даже огранка алмазов. Сам понимаешь, в этом мы, скорее, конкуренты[103].

Авратакис прикинул.

— Под кем они были? Они ведь не могли существовать сами по себе, их слишком мало.

Элиах подмигнул.

— Соображаешь. Они работали под Франжье, но в последнее время разругались.

— Причина?

Израильтянин пожал плечами.

— Деньги, как всегда. Здесь большинство убийств совершается из-за денег. Все говорят, что они религиозные — но за пригоршню шекелей убьют родную мать.

— Долларов — задумчиво сказал Авратакис.

— Да все равно. Лишь бы что-то стоило.

В голове складывалась картинка. Как интересно. Армяне — в последнее время ощутили за свой спиной поддержку, настолько мощную, что отказались от «крыши» одного из местных криминальных лидеров — Антуана Франжье, главы христианской милиции Марада. Франжье — в свою очередь мог обидеться на такое и решить нанести ответный удар — чтобы восстановить пошатнувшийся авторитет.