Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А здесь? Как будет здесь? Камни были очень тяжелые, они долго таскали камни — все мужчины. Кроме Профессора.
После бани все сидели на берегу, довольные, раскрасневшиеся. Женщины в белых платочках. Они поили всех чаем, Жадюга угощала
черничным вареньем из своих запасов. Никогда Андрей не пил такого вкусного душистого чая. Ни разу в жизни не ел такого потрясающего варенья. И они тоже, сами сказали. Отдувались, прикрывали глаза. А дядя Павел сказал:
— Такие дни потом поддерживают человека всю долгую зиму.
По озеру двигалась байдарка. Точные ритмичные взмахи весла, бесшумное движение лодки. Довольно далеко от берега Профессор положил весло, дальше «Луч» шел по инерции, сам, умная, послушная лодка. Андрей любит Профессора, ему нравится, как он точно гребет своим веслом. Нравится, как он говорит, как играет в дурака, как плавает. Но баню он сегодня не строил, это факт. И факт неприятный. В этом Андрей кое-что понимает. Увильнул Профессор от общей работы.
Байдарка с тихим шорохом ткнулась в мокрый песок, Профессор выпрыгнул на берег, вытащил «Луч», рядом положил весло. Что скажут остальные?
Вот Адмирал поднялся и помог Профессору оттащить байдарку на ровное место и перевернуть вверх дном. Так полагается вдруг ночью пойдет дождь! Потом спросил:
— Профессор, сделать тебе пар?
И Профессор пошел в парилку. Оттуда неслись его вопли:
— Ой, здорово! Ой, хорошо! Ну, баня!
Потом в своих синих выгоревших плавках он кинулся в озеро. Долго плавал и фыркал. А потом вместе со всеми пил чай с вареньем.
Все сидели довольные. И Андрей был доволен больше всех, может быть. А может быть, и не больше, а как все.
Отец сидел рядом, ел свое любимое черничное варенье. Потом, вечером, пристроились он и Андрей одни у самой воды и смотрели на воду, на чаек, нырявших за рыбой, отец вдруг спросил:
— У Матроса есть вопросы?
Как он догадался? Андрей кивнул.
— Пап, а почему Профессору никто ничего такого не сказал? Мы, мол, работали, а ты прохлаждался. Это наша баня, а ты хитренький какой.
Отец засмеялся:
— Смешной ты у меня, Матрос. Мало еще в настоящей жизни понимаешь.
— Да нет же, пап, я понимаю. Все было правильно. Но ты объясни — почему?
— А потому, — отец больше не смеялся, он говорил серьезно, — что никогда не надо бояться работать больше другого. Не подсчитывать, не выгадывать. Работаешь в свое удовольствие — и тебе приятно. А тогда и другой тебя не обсчитывает и не считает дурее себя. Сегодня он в твоей бане помылся — на здоровье, с легким паром. Завтра он тебя в свою баню пригласит. Или еще что-нибудь для тебя сделает. Обязательно, ты верь. У настоящих людей всегда и во всем так. Они не торгуются, настоящие люди-то.
— Настоящие. Папа, а я настоящий?
— Ты? — Отец внимательно разглядывал Андрея. Потом сказал: — Ты пока еще курносая мышь. Но уже немного Матрос. — И он ткнул сына в плечо, Андрей с визгом полетел на песок. А потом перекувырнулся через голову просто так.
За завтраком Профессор сказал:
— Пока вы здесь валяли дурака, я изучил окрестности, расспросил людей. Предлагаю немного изменить маршрут. — Он расстелил на траве карту, и все сидели вокруг и смотрели на эту карту. Они говорили о системе озер, о речках, о Белом море. С ума сойти — Белое море! Андрей от восторга полез на дерево и долез до вершины и завопил оттуда:
— Белое море! Ура! Ура!
Даже самую любимую стоянку надо когда-то покинуть, приходит такой день. И все вдруг почувствовали, что руки стосковались по веслам, а душа жаждет новых впечатлений. Белое море!
Только Адмирал был не в восторге. План Профессора совсем ему не нравился. Почему? А потому что Адмирал не очень- то любит большую воду: он лучше чувствует себя на узких речках, на протоках, где хорошо видны берега, каждая травинка на глазах и камыш задевает весла. Широкие озера Адмирал проходит вместе со всеми, ценит красоту, восхищается простором. Но любовь его — узкие речки.
— Зачем менять маршрут? — спрашивает Адмирал. — Мы же его продумали и обсудили все вместе! Требую тайного голосования.
Интересно. Андрей от любопытства даже вспотел. Тайное голосование. Оно будет сегодня. Вечером. У костра.
А утром уже чувствовалось предотъездное настроение. Потихоньку прибирали вещи, которые за эти несколько дней как будто расползлись по поляне. На кустах сушились майки. Резиновые сапоги торчали вверх подметками, наткнутые на колья. Банки с грибами стояли под елкой. Жадюга, правда, как обычно, варила варенье. Вроде бы — как всегда, но движения у Жадюги были более собранные, более четкие, чем, например, вчера. Последняя банка должна быть сварена точно в срок, чтобы не задерживать отъезд. Отъездом пахло в воздухе. И еще — вареньем, нагретыми соснами, солеными грибами.
Тут к костру подошел Адмирал:
— Варишь? Давай-давай. На Белом море ягод все равно не будет. И грибов там нет. Если хочешь знать, Жадюга, там и леса нет.
— А что там есть! — Жадюга опустила ложку, с ложки капало лиловое черничное варенье.
— На Белом море? — Адмирал задумчиво смотрел на небо. — Одни голые камни, больше ничего.
Вот так сказал Адмирал. Потом засунул пальцы в карманы джинсов и отошел, насвистывая песенку. Навстречу попалась тетя Марина, она несла вычищенное ведро. Копченое ведро никто не любит возить в байдарке: оно все пачкает.
— Собираемся, Адмирал? Завтра отчаливаем?
— А комаров там, на Белом море! — сказал в пространство Адмирал. Он прошел мимо, снова насвистывал песенку, а тетя Марина удивленно глядела ему вслед. Дело в том, что как раз Адмирала комары совсем не волнуют: они его почему-то не кусают. А может быть, он умеет не замечать укусов.
Андрей купался. Он пытался плыть кролем, далеко выбрасывал руки. Ногами молотил изо всех сил, как учили. Но через секунду прямые ноги сгибались в коленках, руки норовили грести по-собачьи. Кроль пока не получался. Но купаться было так прекрасно, что Андрей от удовольствия слегка повизгивал.
Адмирал уселся на берегу и строгал палочку — он поджидал Андрея. Когда Андрей, немного синий, бухнулся на теплый песок, Адмирал сказал:
— В Белом море купаться совсем
