— С тобой все в порядке, тыковка? — с мягкой улыбкой, которую она так любила, спросил он.

Кивнув, она взяла его под руку.

— А с тобой?

Он грустно улыбнулся.

— Когда слышишь об этом, все выглядит совсем по-другому, не так, как в газетах, верно? — Андерсон развел руками.

— И это тебя беспокоит? — Что-то подсказывало ей, что отец боится. Tea немало времени проводила в интернетовских чатах и успела наслушаться всяких ужасов о том, что происходит, когда факт усыновления всплывает наружу. Но она скорее откусила бы себе язык, чем согласилась бы причинить ему боль. — Если так, — она заглянула ему в глаза, — то я больше не буду спрашивать. Я ведь тебя люблю. Ты мой папочка!

— Знаю, милая, знаю.

— И все равно, это даже интересно, тебе не кажется? — снова защебетала она, не в силах сразу успокоиться. Возбуждение бурлило в ней, настоятельно требуя выхода. — Словно вдруг обнаружился какой-то давным-давно забытый родственник, о котором ты и понятия не имел. Она ведь теперь тебе тоже вроде как родственница, если ты мой папа, правда?

Лицо у него вдруг стало растерянным, в глазах снова мелькнул страх.

— Не думаю, что это она его убила, — уверенно заявила Tea.

— Однако он умер. Прости. Мне жаль, что приходится об этом говорить.

— Но это ведь случилось так давно. И я его даже никогда не видела. У меня такое чувство, словно это просто кино. — Как странно, подумала Tea, а вот мать, о которой она только что узнала, напротив, была в ее глазах живой и потрясающе реальной.

— И все-таки, — вздохнул Норман, — я пожалуй, предпочел бы, чтобы твои родители были живы и здоровы.

Tea сжала его руку:

— Это потому, что ты такой хороший. И еще потому, что ты меня любишь. Ты — самый лучший в мире отец!

Со свистом втянув в себя воздух, он обнял ее за плечи и порывисто прижал к себе. Потом, с хорошо знакомым ей задиристым выражением, словно говорившим: «А теперь пойдем, надерем им задницы!», с которым он всегда отправлялся на заседания своего банка, кивнул в сторону двери в конференц-зал.

Пока Сюзан бегала звонить Кэсси, чтобы сообщить ей хорошие новости, Поппи в сопровождении Андерсонов выбралась на улицу.

— Хотите посмотреть, где я живу? — уже перед самым концом совещания спросила Tea. И у Поппи, конечно, не хватило духу ей отказать. Tea предлагала это вовсе не из вежливости — было заметно, что ей действительно этого хочется. Поппи и самой этого хотелось — хотелось увидеть и узнать о ней как можно больше, чтобы потом рассказать обо всем Хизер.

У Нормана Андерсона был собственной шофер, но сидел он за рулем обычной машины, а не лимузина. Поппи с Теей расположились сзади, а кресло сунули в багажник. Не успели они отъехать, как Норман повернулся к дочери:

— Вообще-то ты собиралась вернуться в школу.

— Только на французский. У нас должна была быть подготовка к тестированию. Все в порядке, пап. Я и так готова. А если что, позвоню Тиффани. Она во французском сечет еще лучше меня.

Андерсон с сомнением покосился на дочь, но промолчал. Потом обратился к Поппи:

— Насчет последнего я бы еще поспорил. Но разве станешь ворчать, когда твой ребенок заканчивает год на «отлично», верно?

Вот так Поппи узнала, что Tea сильна не только в математике. Как вскоре выяснилось, школа, в которой она училась, была интернациональной — это стало понятно, когда машина миновала свежеоштукатуренное здание и Tea с энтузиазмом помахала рукой группе причудливо одетых подростков, толпившихся у крыльца. Потом Поппи увидела дом, где они жили, когда Tea была еще совсем маленькой, парк, куда ее водила мать, магазин, в который они вместе ходили за покупками. Ей показали клуб, где Норман играл в гольф, a Tea — в теннис. После него — кинотеатр, ресторан и музыкальный магазин, который особенно любила Tea, а именно Tea командовала, куда ехать. Девочка трещала, не переставая, прерываясь только для того, чтобы дать указания шоферу.

Поппи решила про себя, что если общительность передается по наследству, то Tea, скорее всего, унаследовала ее от отца, поскольку Хизер была гораздо сдержаннее. Она бы даже утомила Поппи, не будь девочка столь очаровательно непосредственной.

Потом машина свернула к воротам городского особняка, где сейчас жили Tea с отцом, и Поппи сдалась. Она уже смирилась с тем, что на рейс 4:19 она уже безнадежно опоздала, но до следующего, в 6:30, еще оставалось время.

— Извините, думаю, мне пора позвонить своему приятелю, — сказала Поппи и полезла в сумку за телефоном. «Моему приятелю»… Как странно это звучит, подумала она и даже зажмурилась от удовольствия. Странно, но чертовски приятно.

— А как его зовут? — спросила Tea.

— Гриффин. Гриффин Хьюз.

Норман оглянулся. Брови его поползли вверх.

— Гриффин Хьюз? Не родственник ли Пайпера, случайно?

— Его сын. А вы знаете Пайпера?

— Наши дорожки часто пересекались, — буркнул он. По его голосу было ясно, что это знакомство из тех, которыми обычно дорожат. — Не знал, что его сын живет в Лейк-Генри.

— Вообще-то Гриффин из Нью-Джерси, но сейчас, когда Хизер нет, он приехал помочь Мике, которому одному ни за что бы не справиться, — пробормотала Поппи, набирая номер. — Эта снежная буря — просто кошмар какой-то! Утром Гриффин забросил меня в аэропорт, а потом помчался к Мике помочь ему очистить участок от поваленных деревьев. — В трубке раздался слабый сигнал. — Как только освободят шланги, сок снова начнет поступать на сахароварню.

— Слушаю! — раздался в трубке далекий голос Гриффина.

Поппи вся зарделась от радости. Смутившись, она воровато оглянулась по сторонам, покраснела и понизила голос.

— Привет. Как ты меня слышишь?

— Просто великолепно. Поздравляю, милая. Ты молодец.

— Я тут ни при чем, — тихо сказала она. — Мика рад?

— А то нет! По-моему, он даже дышать боялся. Кэсси сейчас работает над условиями соглашения, а Мика уже снова взялся за сироп.

— Электричество уже включили?

— Нет. И запасной генератор тоже не работает, так что фильтровать пришлось вручную. Бедняга уже валится с ног от усталости, зато весь сироп удалось сохранить. Ты уже в аэропорте?

— Нет. Полечу позже. Андерсоны устроили мне экскурсию по городу, а сейчас мы как раз подъехали к их дому. Ну, скажу тебе, это что-то! — Она весело подмигнула Тее.

— Значит, полетишь рейсом 6:30?

— Да. Это не слишком поздно? Ты ведь встаешь еще до рассвета.

— Ты тоже. Устала?

— Немножко.

— У тебя все в порядке?

— Абсолютно. Мне пора, Гриффин. Из аэропорта позвоню.