— Но ведь никто и не собирался нарушать ее права!

— Андерсон вполне может рассчитывать на то, что, затягивая это дело, он заставит нас в конце концов сдать свои позиции и согласиться признать Хизер виновной. Тогда его дочери не придется являться В суд.

— И как долго это может тянуться?

— Месяцы, Мика. А то и годы.

— Но если Андерсон согласится нам помочь, — вмешался Гриффин, — то у него появится шанс избежать лишней шумихи. Конфиденциальность будет гарантирована, и имя его дочери даже не всплывет на суде. Разве не так?

Кэсси кивнула.

— На это я и буду упирать. Моя приятельница договорилась о встрече с ним завтра утром. Она собирается рассказать Андерсону о Хизер. Может, когда он узнает все, это вызовет у него сочувствие.

* * *

Поппи силилась представить себе картину — группа людей, ни один из которых в глаза не видел Хизер и тем не менее считают себя вправе решать ее жизнь — и никак не могла это сделать.

— Много у нас шансов? — поинтересовалась Поппи у Кэсси.

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Плохо. А если бы ты полетела сама, как ты думаешь, тебе удалось бы его уломать?

— Я хотела. Моя подруга посоветовалась со своим партнером, и он ее отговорил. Сказал, что такой наплыв юристов может еще больше насторожить Андерсона. Посоветовал нам держать связь по телефону.

— А может, мне с ним встретиться? — вырвалось у Поппи. Содержимое ее желудка резво рванулось вверх, но эта возможность была в ее глазах выходом, о котором она мечтала. — Я ведь не адвокат. Просто обычный человек. Буду, так сказать, представителем другой стороны.

Мэйда испуганно вскинула на дочь глаза.

— Поппи, это немыслимо. Ты ведь давным-давно не летала.

— Ну и что? А сейчас полечу. — Поппи повернулась к Кэсси. — Как ты думаешь, смогу я, так сказать, заменить Хизер? Что, если это поможет?

Кэсси криво улыбнулась:

— Думаешь, тебе удастся его припугнуть? Нет. Ты вовсе не выглядишь опасной.

— Скорее уж вызываю жалость.

— Я этого не говорила.

— Ну так я говорю, — буркнула Поппи. — Раньше мне бы и в голову не пришло давить на жалость, но сейчас мне плевать. По-моему, одна мысль о том, что я в своем инвалидном кресле решилась лететь на другой конец страны, должна заставить его понять, что он держит в своих руках судьбу живого человека.

Гриффин тронул ее за плечо:

— Потерпи пару дней. Разберемся с деревьями, и я полечу с тобой.

— Времени нет, — отрезала Поппи.

— Тогда давай полечу я, — вызвалась Мэйда. — В конце концов, я и так постоянно летаю во Флориду.

Но Поппи упрямо покачала головой. Она совершенно уверена в том, что она хочет. Желудок ее продолжал рваться к горлу. Можно было не сомневаться, что так будет все время, пока она не вернется домой. Только страх перед разлукой не имел с этим ничего общего. Поппи была заядлой путешественницей. До этого несчастного случая удрать из дому ей было раз плюнуть. Потом она тоже ездила, и не раз, на Кейп-Код, в Бостон, даже в Пенсильванию — но только на машине и никогда одна. Прежде у нее не было причин волноваться, сможет ли она добраться куда-то в своем кресле или как это она окажется в незнакомом месте, где у нее нет никого знакомых. Но теперь она впервые задумалась об этом, и ее охватил страх. Но страх — это еще не причина, чтобы отказаться от своей мысли.

— Я должна это сделать, — решительно сказала она. Взгляд ее был прикован к лицу матери.

Мика, должно быть, что-то возразил. Или Кэсси. Она слышала, как в комнате поднялся шум. Только Гриффин молчал. Наверное, он все понял. Но поняла ли Мэйда?

Долгое время она пристально вглядывалась в лицо дочери. Потом опустилась возле нее на колени и крепко обняла ее — именно так, как мечтала Поппи.

* * *

Чуть свет во вторник Гриффин отвез ее в аэропорт, чтобы она успела на рейс 6:45 до Майами. За всю дорогу выдержка только раз изменила ей, и тогда она едва удержалась, чтобы не попросить его полететь с ней. Он мог бы помочь ей взобраться в самолет, мог бы держать ее кресло. Он был единственным, кого она могла бы без стеснения попросить помочь ей принять душ. Он поддерживал бы в ней мужество. Он знал, когда говорить, а когда отойти в тень. Он был само совершенство.

Но Поппи удержалась. Этот путь она должна пройти сама.

— Нельзя сказать, что после того случая я боялась куда-то ездить, — говорила она, не зная, кого успокаивает, его или себя. — Отец считал, что инвалидное кресло еще не повод, чтобы заживо похоронить себя в Лейк-Генри. Он собирался ездить куда-то каждый год. Специально под меня велел переделать микроавтобус, только обычно я ездила там как пассажир, вместо того чтобы водить самой. Мы часто уезжали куда-то на четыре-пять дней, но обычно не покидали пределов Новой Англии. У нас с отцом были свои излюбленные места. Он был необыкновенный человек. Как ты думаешь, Норман Андерсон похож на него?

— Если похож, считай, нам повезло. Знаешь, при мысли о куче адвокатов, которые всегда под рукой у тех, кто богат, мне порой делается не по себе. Мой отец без них просто не представляет себе жизни. У него их целая свора — псы, готовые броситься на любого по первому его свистку. — Покосившись в сторону Поппи, Гриффин ласково погладил ее по руке. — Я рад, что ты решила поехать. Если кто-то и способен помочь в этом деле, так только ты, милая.

Нет, он точно совершенство! И Поппи подумала, что, кажется, действительно любит его. Она уже даже почти готова признаться в этом. Конечно, ее порой еще грызли сомнения, но не тогда, когда речь шла о ее собственных чувствах. Она сомневалась в нем. Поппи украдкой вздохнула. Как-то с трудом верилось, что его вовсе не отпугивает ее убожество.

Но, похоже, это действительно так. Когда они добрались до аэропорта. Гриффин усадил ее в кресло, подхватил ее саквояж и покатил кресло вперед. Добравшись до стойки, где проверяли билеты, он снял руки со спинки ее кресла и наклонился к ней.

— Деньги у тебя есть?

— Да.

— Кредитная карточка? Удостоверение личности? Сотовый телефон не забыла?

— Все в порядке.

— Смена белья? Лекарства? Все взяла?

— Да, но только потому, что ты сам сунул мне все это в саквояж. Послушай, не суетись. В конце концов, я вернусь уже сегодня вечером.

— Это я просто так, на всякий случай.

— Я вернусь вечером, — твердо повторила Поппи. От решимости в собственном голосе ей вдруг самой стало легче. — Я буду в Майами в 11:42. Встреча в адвокатской конторе назначена на половину второго. Если не успею на вечерний рейс в 4:19, будет еще один, в 6:30. Стало быть, самое позднее я буду здесь уже в 11:54. Может, мне от аэропорта взять такси до Лейк-Генри?