Жоан не смог сдержать смех, а Микель поддержал его.

– Все это дело получило громадный отклик во Флоренции, и монахов призвали в сенат, чтобы письменно засвидетельствовать условия договора, – продолжил Микель. – И он заключается в следующем: если доминиканец выживет, пройдя сквозь огромный костер, что само по себе будет великим чудом, а францисканец нет, то брат Франческо да Пулья будет изгнан из Флоренции, поскольку он облыжно обвинил Савонаролу. Если же оба погибнут, то это будет означать, что Савонарола – обманщик и что именно он будет изгнан из Флоренции.

– Это заставит доминиканцев взывать о божественном чуде. И чтобы это чудо было им даровано публично.

– Именно так. Ты думаешь, Господь снизойдет к их молитвам?

– Не уверен, – ответил Жоан задумчиво. – Вы уже можете готовиться к тому, чтобы провозгласить святым того францисканца, который погибнет в огне. Хорошую он вам сослужит службу.

– Вопрос провозглашения святым уладить просто. – Микель улыбался. – 7 апреля состоится «Божий суд» – ордалия, когда людей будут испытывать огнем, водой и прочими субстанциями, и я буду там присутствовать с отрядом ватиканского войска для того, чтобы раз и навсегда убедить сенат в том, что пора прекратить оказывать поддержку этому человеку и выдать его нам. Маркиз де Васто, Иннико д’Авалос, поедет с нами, и он просил, чтобы я также пригласил тебя участвовать в экспедиции. У нас почти не осталось времени, чтобы поспеть туда вовремя. Ты с нами?

67

Жоан испытал странное чувство, снова увидев ворота Святого Фредиана во Флоренции, в которые он вошел в облике монаха и через которые бежал верхом на лошади с украденной книгой в руках. А сейчас он входил в состав небольшого ватиканского отряда под командованием Микеля Корельи.

Войска были вынуждены встать лагерем вне стен города, поскольку сенат отказал им в разрешении войти, ссылаясь на то, что все иностранцы, за исключением торговцев, подписавших договор с городом, должны были оставаться за его пределами во время «испытания огнем». Им не нужны были иностранные вторжения. Однако в знак уважения к Папе власти города пообещали открыть городские ворота дону Микелетто и части его войска на следующий день. Он согласился и нанял флорентийского посыльного, вменив ему в обязанность курсировать туда-сюда, чтобы иметь информацию о происходящих во Флоренции событиях.

– Это будет забавно, – сказал Микель.

– Разве что Савонароле удастся совершить чудо, – ответил Жоан с иронией.

Валенсиец покачал головой и ухмыльнулся. Рядом с ними, кроме Иннико д’Авалоса и Джорджио, находился Никколо, который покинул город и встретил их, как только они прибыли.

– Савонарола лишился поддержки многих членов сенатского совета, – сообщил флорентиец, – и я уже могу свободно передвигаться по городу. Он все еще силен, потому что его будущее зависит от того, чем закончится сегодняшнее событие. Сенат приказал построить на площади, которая носит его имя, напротив Палаццо Веккьо, помост из дерева и дров в сто шагов длиной, двадцать шириной и высотой, превышающей человеческий рост. Все это сооружение будет пропитано маслом и смолой, чтобы лучше горело. Этот помост будет иметь два узких коридора, по которым должны будут пройти оба монаха, когда все сооружение начнет гореть. Результатом действа будет или смерть, или чудо.

– Это будет самоубийство, – сказал Микель Корелья. – Неужели эти монахи и впрямь лишились ума?

– Увидим, – ответил Никколо, пожав плечами. – Я лишь могу сказать, что вся Флоренция живет в ожидании невероятного зрелища.

Никколо вернулся в город, чтобы стать свидетелем события, и через некоторое время посланец Микеля сообщил новости.

– Первыми прибыли францисканцы, а потом доминиканцы, которые распевали: «Позвольте Господу показать свою силу и разогнать врагов», – рассказывал он. – Но как только монахи обоих орденов встретились, сразу же началась дискуссия. На брате Доменико, суприоре доминиканцев, была накидка, которую францисканцы требовали снять, поскольку говорили, что Савонарола ее заговорил. И так они спорят до сих пор.

– Это становится похоже на трагикомедию, – заметил Жоан.

– Дело в том, что собравшаяся на площади толпа начинает терять терпение, – продолжил посыльный. – Люди жаждут представления, независимо от того, свершится чудо или нет.

Через некоторое время посланец вернулся с очередными новостями.

– После долгого спора брат Доменико согласился снять накидку, но заявил, что хочет пройти сквозь пламя со своим скапулярием, распятием и освященной облаткой. Это снова послужило причиной долгой дискуссии между монахами, в результате которой брат Доменико согласился снять распятие, но категорически отказался расстаться с освященной облаткой. Толпа в ярости рычит. В данный момент монахи дискутируют относительно физической и духовной сущности облатки.

– Они сами роют себе могилу, – сказал Микель Корелья. – Это означает конец Савонаролы.

Вскоре разразилась сильнейшая гроза, которая заставила Жоана и всех остальных укрыться в палатках.

– Ну все, теперь испытание огнем не состоится, – сказал книготорговец. – Дерево намокло от дождя.

– Все утро они провели в дискуссиях, – высказался Иннико д’Авалос. – А толпа, которая собралась в предвкушении необычного зрелища, получила щелчок по носу. Могу себе представить состояние флорентийцев.

– Разъяренные донельзя и промокшие до нитки, – заключил Микель Корелья с улыбкой.

На следующий день было Вербное воскресенье, и ватиканские войска прошли через ворота Святого Фредиана, чтобы расположиться в Ольтрарно – флорентийском районе на левом берегу реки. Жоан, Иннико и Микель Корелья направились в сторону монастыря Святого Марка, а Джорджио, мастер-переплетчик и будущий хозяин книжной лавки во Флоренции, – на встречу со своим двоюродным братом Никколо. Когда они добрались до собора, то увидели сумятицу. Верующие приготовились слушать проповедь одного из учеников Савонаролы.

Не успел он начать свое обращение, как разъяренная толпа ворвалась в собор и набросилась на верующих, которые в ужасе разбежались. Некоторые из них – на север, чтобы укрыться в монастыре Святого Марка. Жоан увидел среди преследователей Франческо, сводника, с которым он познакомился в борделе, где скрывался Никколо. Он сжимал в руках дубину и был одним из тех, кто кричал громче всех.

Вскоре они встретились с Никколо и Джорджио, которые пригласили их пообедать. Как только они уселись, Никколо в подробностях рассказал им о событиях прошедшего дня.

– Францисканцы не собирались гореть заживо на костре. Поэтому они начали выискивать всяческие поводы, чтобы к чему-нибудь прицепиться, и вступили в полемику относительно накидки, распятия и освященной облатки, с которыми брат Доменико собирался войти в пламя костра. Они не верили в чудо.

– А доминиканцы верили? – спросил дон Микелетто.

– Похоже, что брат Доменико, опираясь на моральную поддержку Савонаролы – хотя и могу предположить, что не без колебаний, – собирался сделать это. Францисканцы дошли до того, что предложили ему войти в костер одному и таким образом свершить чудо самому, от чего он отказался.