– Как же я рада за Марию! – повторяла Анна возбужденно. – Она так счастлива с тех пор, как Педро живет вместе с нами!

В тот день после обеда Мария отправила своих детей играть во двор, где они изображали из себя переплетчиков и печатников, и сказала Жоану в присутствии Анны и матери:

– Мы с Педро больше не можем ждать. Мы хотим пожениться в ближайшее воскресенье.

Жоан посмотрел на мать и жену. Они обе согласно кивали, и их улыбки свидетельствовали о том, что они были в курсе подробностей, которые не собирались разглашать. Жоан также улыбнулся и, сделав вопросительный жест, сказал:

– Я очень рад. Надеюсь, мы приглашены?

Цезарь Борджиа снова принял его в зале Сивилл. За эти месяцы папский сын упрочил свою власть и позиции в качестве папского знаменосца и пользовался гораздо большим уважением, чем его почивший брат Хуан. Боялись его также несравненно больше. Цезарь не только был отважен, но и рассудителен; он никогда не отступал от того, что задумал. Рядом с ним всегда находился, словно верная сторожевая собака, дон Микелетто. Цезарь не стал говорить обиняками и сразу спросил:

– Почему вы не убили брата Сильвестро Маруффи, когда вам представилась такая возможность?

Его темные глубокие глаза внимательно смотрели на Жоана, а ухоженная борода придавала лицу зловещее выражение.

– Я не смог.

– Вы ослушались нашего приказа.

– Нет, все было не так, – спокойно ответил Жоан. – Я попытался убить его, удушив веревкой в стиле дона Микелетто, но силы оставили меня. Монах – добрый человек, и я жил с ним одной жизнью больше месяца. Я ценил его. Кроме того, моя миссия заключалась не в этом. Я принял на себя совсем другие обязательства, покидая Рим. Я должен был украсть Книгу пророчеств, что и сделал. Лишившись книги, брат Сильвестро стал никем, он теперь не опасен.

– Я думал, что вы – один из наших, – продолжал настаивать папский сын.

– Так и есть. Только я не могу и не хочу делать некоторые вещи. Я не обладаю способностями Микеля Корельи.

Цезарь Борджиа смотрел на него в раздумье. Жоан не имел представления, знал ли тот, что именно он убил его брата. Сообщил ли ему Микель об этом?

– Наши люди всегда выполняют приказы, – произнес Цезарь после довольно продолжительной паузы, и во взгляде его мелькнула угроза. – Еще и потому, что они знают, какие последствия ждут непокорных.

– Я не являюсь солдатом на вашей службе, ваша милость, – ответил Жоан возмущенно; отношение Цезаря казалось ему верхом неблагодарности. – Я не получаю солдатского жалованья, и вы не можете приказать мне убить кого бы то ни было. Я всего лишь простой книготорговец, зарабатывающий себе на жизнь честным трудом. Все, что я хочу, – это жить мирной жизнью вместе со своей семьей. Признаться, я даже представить себе не мог, что мне придется покинуть семью, чтобы с риском для жизни нарядиться монахом и украсть книгу. Я не могу причислить себя к непокорным – совсем наоборот: я подчинился вашему капризу и все сделал в соответствии с вашими указаниями. Но я не смог убить монаха. Я не убийца.

– Не согласен с вами ни в этом, ни во всем остальном. – Взгляд Борджиа оставался суровым. – Вы, ваша семья и ваше дело процветают в Риме исключительно благодаря нашей протекции. Иностранец вроде вас, каталонец, и пары дней не продержался бы, сколько ни баррикадируй вы свою лавчонку. И доходы вы от нее имеете немалые, так что нет у вас права говорить о том, что вы якобы не получаете от меня плату за солдатскую службу. Вы находитесь под моим началом, Жоан Серра де Льяфранк.

Жоан выпрямился, глядя в глаза папскому сыну, и подумал, что он на самом деле еще хуже, чем его брат. Ему очень хотелось крикнуть Цезарю в лицо, что он свободный человек, но Жоан прикусил губу, сдерживая себя. Наверное, он все-таки не был свободным, и свобода была утопией, химерой, как говорил его друг Никколо.

– Советую вам строго следовать нашим указаниям при выполнении следующего задания, – предупредил его папский сын.

«Следующего задания? – воскликнул про себя Жоан в тревоге. – Значит, будут еще поручения?»

– Вы должны понять, что есть вещи, которые я не могу делать и никогда не сделаю, – ответил Жоан твердо. – Но вы также должны знать, что я верен вам.

– В этом мы убедимся в свое время, – завершил беседу Цезарь Борджиа. – Вы свободны.

Жоан слегка поклонился и направился к выходу. Он был разочарован. Горький привкус остался у него от этой встречи.

У дверей улыбающийся Микель Корелья похлопал его по плечу.

– Ну и повезло же тебе!

– Повезло? – хмуро повторил Жоан. – Да он угрожал мне! Хороша плата за великолепно выполненную миссию!

– Тебе очень повезло, – настаивал на своем дон Микелетто. – И книжная лавка – более чем щедрая плата за твои услуги.

Жоан был счастлив снова взять в руки записную книжку, которую он сделал, будучи еще подмастерьем, и ласково провел по ней рукой. Ему столько надо было занести в свой дневник! Он имел привилегию лично быть знакомым с двумя главными религиозными деятелями своего времени – непримиримыми противниками и харизматическими личностями: Александром VI и Савонаролой. И заключение его было абсолютно неожиданным: он не знал, кто из них хуже. Характеризуя Савонаролу, Жоан сделал пометку: «Излишнее благочестие в конце концов превращается в порок. Да освободит нас Господь от фанатиков, убивающих с Его именем на устах». А в отношении Александра VI записал: «Он стремится создать могущественную Церковь, не зависящую от мирских притязаний королей и принцев. И впадает в грех, стремясь получить власть, необходимую для достижения этой цели. Подобное поведение также не может быть угодно Господу».

Некоторое время Жоан думал о первом и о втором, их абсолютно противоположных методах и манерах поведения. И пришел к заключению, что, наверное, более заслуживавшим критики был Александр VI, тем не менее он нравился ему не как понтифик, а как человек. Папа не был в состоянии преодолеть свое стремление к власти и сластолюбие, которые одерживали над ним верх во многих случаях. Он каялся, налагал на себя епитимью и снова грешил. «Он человечен. И намного более занимателен», – записал Жоан, немного устыдившись своего инфантильного умозаключения.

66

Несмотря на беспокойные мысли Жоана, связанные с аудиенцией у Цезаря Борджиа, та зима оказалась счастливой. На свадьбе Марии присутствовали все работники лавки и многие из товарищей по оружию Педро, включая дона Микелетто. Свадьба была очень веселой, а жениха попросили сыграть на гитаре и спеть. С того вечера Педро уже больше не спал в комнате с подмастерьями, а переехал на верхний этаж второго дома к своей супруге.

Следующее радостное событие произошло в конце февраля, когда Анна объявила, что беременна уже два месяца. Жоан не находил себе места от радости, а его жена полностью сосредоточилась на том существе, которое развивалось в ее чреве. В следующем месяце такое же известие поступило от Марии. Семья Серра преуспевала и увеличивалась, и Жоан не уставал благодарить за это Господа в своих молитвах.