6. Конечно, да воздастся Богу благодарение и хвала и за то, что в нас вошла хоть какая-то жизнь – ибо иначе откуда происходило бы движение и шум и сближение мёртвых костей (Иез. 37, 7) друг ко другу? ведь в нас самих по падшей природе нет ни малейшего тяготения к добру. Но разве это всеохватывающее, свободное, лёгкое движение жизни? или только половинчатая, ползающая по земле, жалкая жизнь? Нет, так не годится; необходимо что-то большее!

Да, со многими из нас произошли изменения, и весьма значительные изменения; но, возлюбленные мои, не чувствуем ли мы, не видим ли мы, как многого нам ещё не достаёт? Сердце в нашем христианском теле далеко ещё не стало подлинно христианским; мы ещё не можем истинно любить Бога, доверять Ему, прилепляться к Нему и в Нём и на Его путях обретать свою радость. Человек хочет, но не может; его сердце ещё так вяло, так холодно, так мёртво. Как легко оно теряет силы и падает на землю! Но ведь должно быть по-другому!

7. Если нужно сдвинуть безжизненное или лежащее в обмороке тело хотя бы на несколько шагов – о, какой труд и хлопоты проходится употреблять! с каким усилием перетаскивается это тело! Но, возлюбленные, не происходит ли так с нами, когда мы почти с такими же усилиями, понуждением и принуждением себя приступаем к делу благочестия? Как долго и с каким трудом мучается человек с сим телом смерти (Рим. 7, 24)! Воздерживается от того и этого – но едва получается; понуждает себя – но какой огромной ценой! Подвизается в том и этом, что он считает для себя полезным – но как он должен напрягаться! какое насилие над собой употреблять! Человек и хотел бы всей душой быть верным Богу, постоянным в благочестии и освящении – но, ах! всё это возможно для него только на краткое время. Посмотрите в себя – ведь именно так всё и идёт; и не может идти лучше, пока мы имеем только полужизненное тело христианина. Нам надлежит иметь ещё и душу, дух, который мог бы свободно живить и двигать это тело.

8. В конце концов, можно поднять безжизненное тело и опереть его на подпорки. Но какой в этом прок, если в него не придёт душа, жизнь? То, что благость Божия даровала нам столь многие благодатные средства для нашего пробуждения, вспоможения и укрепления, мы не должны считать чем-то незначительным, но со смирением исповедовать в этом великую милость и благодеяние Божие. Но только если мы, пользуясь всеми этим средствами и подпорками, не будем главным образом иметь попечение о Христовом духе силы и любви (2 Тим. 1, 7), то хотя нам, может быть, и удастся единократно подвигнуть свою душу и подняться, как вышеописанное тело, – но это продлится недолго; мёртвая колода вновь упадёт на землю, в свою прежнюю апатию и косность.

Совсем по-другому происходит с людьми, имеющими жизнь духа. И они могут по временам уставать, лишаться сил и как бы засыпать; но чрез церковные собрания и другие благодатные средства они вновь пробуждаются, напитываются и обретают могущественную поддержку на дальнейшем пути. Тому же, кто в своём благочестии не достигает подлинной духовной жизни, не помогут – если говорить о сколько-нибудь длительном времени – никакие, даже самые лучшие, подпорки; без духовной жизни они быстро теряют свою силу. Люди, ограничивающиеся только внешним хождением в церковь и не пекущиеся о внутренней силе благочестия (2 Тим. 3, 5), не удержат надолго своего христианского состояния, и не могут удержать. Прекрасное тело вновь упадёт, начнёт гнить и сделается пристанищем червей, если в него не войдёт душа.

9. Одним словом – о, как важно, чтобы Пророк Иезекииль повторно воззвал во имя Господне и сказал Духу: от четырёх ветров приди, Дух, и дохни на этих убитых, и они оживут! И после сего вошло в них дыхание, и они ожили (Иез. 37, 9–10). Именно это столь необходимо нам, возымевшим в себе начатки духовной жизни – чтобы и о нас ещё раз было проречено во имя Господне, дабы в нас пришёл истинный дух христианства и из нас получилось нечто живое и цельное. «Прииди, Дух», – должно взывать наше сердце, – «прииди и вселись в меня, мёртвого человека, чтобы вошло в меня дыхание и жизнь!» Эта жизнь, эта душа, эта сила благочестия есть не что иное, как любовь Христова, которая соделывает нас живыми и действенными христианами. Ах! об этой любви мы и должны иметь всё своё попечение!

10. Такими живыми, действенными, святыми христианами были не только Апостолы, но и вообще все верующие во времена Апостолов. Воззрим на сих первых горящих духом христиан и спросим их: «Как могли вы совершить, что совершили? как могли перенести те страдания, что выпали на вашу долю? как могли жить, как вы жили?» На это от лица всех отвечает нам Апостол Павел словами, которым посвящена наша сегодняшняя беседа: любовь Христова побуждала нас к сему (2 Кор. 5, 14).

11. По руководству сих изречённых Духом Святым слов мы, с Божией помощью, и рассмотрим по порядку, одно за другим, то, что касается

1) любви Иисуса Христа и

2) её божественной силы.

О Господи мой Иисусе Христе! я дерзаю свидетельствовать о Твоей чудной любви, несмотря на всё моё недостоинство и неумелость! Приблизься же к моему сердцу и возжги его; коснись моих нечистых уст горящим углем с Твоего алтаря (Ис. 6, 6), дабы я мог говорить о сей Твоей пламенной любви подобающим образом! Аминь.

12. Святому Духу не было угодно указать нам с точностью, как нужно понимать сии слова «любовь Христова»: как любовь, которой Христос любит нас, или же как любовь, которой верующие сердца любят Христа. Может быть, так было задумано именно для того, чтобы мы воспринимали и ту, и другую любовь неразрывно. И в самом деле, одно здесь всецело зависит от другого, одно вытекает из другого, и в основе своей и та, и другая любовь едины. Рассудите сами: могли бы мы иметь хоть малую искру любви ко Христу, если бы Он не возлюбил нас прежде (1 Ин. 4, 19)? Любовь, которой мы можем любить Его, есть не в меньшей степени Его любовь, чем та, которой Он возлюбил нас во времени и в вечности.

Христос всегда всё начинает с любовью; поэтому и мы наше рассмотрение начнём с Его любви к нам.

13. Христос любит нас величайшей и вернейшей дружеской любовью; Христос любит нас, и хочет нас любить, сострадательнейшей, заботливейшей и никогда не прекращающейся материнской любовью; Христос любит нас, и хочет нас любить, нежнейшей, всеобъемлющей и блаженнейшей любовью Жениха к Своей невесте.

Христос, сказал я, любит нас величайшей и вернейшей дружеской любовью. Дружеская любовь между людьми заключается в обоюдном свободном, внутреннем и сердечном расположении, в силу которого люди желают друг другу всяческого блага и способствуют ему, предупреждают и хранят друг друга от всякого вреда и несчастья и спешат на помощь друг другу во всех надобностях и нуждах. Такую любовь, только в её истинной, предельно высокой мере, являет нам Христос.

Когда мы говорим о верной дружеской любви, то это должна быть такая любовь, которая сохраняется в бедах и несчастьях; но легко ли найти друга человеку, когда он в беде? Великая же любовь – это такая, когда друг отдаёт свою жизнь за друга; но где мы найдём такого друга, такую дружбу среди людей? Такого Друга мы обретаем только во Христе, и такую дружескую любовь – в Его сердце. Нет больше той любви, говорит Он Сам, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). О, возлюбленный Спаситель! что говоришь Ты о друзьях? ведь мы – враги и разбойники! Но за нас Он отдал Свою жизнь; Христос, как говорит Павел, умер за нечестивых. Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были ещё грешниками (Рим. 5, 6; 8). Поэтому я с полным основанием и называю любовь Христову вернейшей и величайшей дружеской любовью.