Марс повалился набок, оттесняя Алмаза к трибуне. Обоих жокеев как будто вымыло из седла невидимой волной. Один из наездников влетел в воздух – уже мертвый, с разорванным горлом. Лошади столкнулись, не успев развернуться на огромной скорости. Болельщики умолкли. Экран показывал взрыхленную копытами землю.

Зрители встали, пытаясь разглядеть, что происходит.

Пятак по-обезьяньи выпрыгнул на открытое место, рванул клыками шею второго лидировавшего жокея и завизжал, широко разинув окровавленную пасть.

Старый знакомый привел с собой множество вампиров. Сколько их проникло на ипподром – десять, двенадцать, я не успевал сосчитать, а природное чутье не работало.

Огромный экран упал, разбился о спины бросившихся врассыпную судий. Вампиры погнали лошадей на трибуны. Это была не просто охота, а настоящий террористический акт. Пятак задался целью убить и покалечить как можно больше людей. Толкая друг друга, перепуганные зрители поспешили покинуть трибуны, но их встретили… Вампиры с бешеной скоростью скакали по лавкам и лесенкам, они убивали и калечили людей, сбрасывали их с высоты. Вступившие в бой оборотни и охотники не успевали поймать или пристрелить агрессоров, боясь попасть в человека. Лошади спотыкались и падали, прыгая по трибунам и давили не успевших увернуться зрителей. В воздухе сильно запахло человеческой кровью.

Я не пустил Лизу в давку. Городничий с женой остались рядом с нами, надеясь на мою защиту. Валерий Денисович звонил всем подряд: в МЧС, контору охотников, полицию, больницу и дежурный отдел администрации. Его крики привлекли внимание взлохмаченной вампирши. Не почувствовав меня, она бросилась на городничего. Я перехватил ее на лету и ударил о спинку лавки. Разбил ей висок. Вампирша поняла, что нарвалась на сородича, не разделяющего ее точку зрения. Она визгом подала сигнал тревоги и попыталась вырваться, глубоко оцарапала мне руку. Я снова ударил ее об лавку, на этот раз приложил шеей. Вампирша почувствовала боль в последний раз. Хрустнули позвонки, и я сбросил на поле обмякшее тело.

С противоположной трибуны донесся жалобный “рявк” Альбины. Оборотням не удавалось атаковать вампиров. Ситуация казалось безвыходной. Никто не мог ее исправить… Кроме…

– Сядь, – я силой усадил онемевшую Лизу между лавками. Ее человеческие и вампирские гены боролись между собой. Лизу знобило, у нее поднялась температура. Она чувствовала и агрессоров, и их жертв. Я шепнул ей тихо-тихо. – Если хочешь спасти людей, визжи как тогда, в саду. Попробуй оглушить вампиров. Пожелай, чтобы они все подохли, и ори во весь голос. Я открою рот для отвода глаз.

– А тебе плохо не будет?

– Я вытерплю. Визжи скорей.

Закрыв лицо шляпкой, Лиза завизжала еще громче, сильней, душераздирающей, чем после нашего первого романтического ужина. Я “спел под фанеру”. Мощнейшие звуковые вибрации подкосили вампиров. Они падали. Спотыкаясь на бегу, перекатывались через голову. На миг-другой они полностью теряли ориентацию в пространстве. Кого-то из налетчиков сразили охотничьи пули, кого-то сцапали оборотни, кого-то зарубили казаки, а с кем-то справились обычные горожане, предусмотрительно всегда носившие с собой осиновые колышки. Но некоторые злодеи сумели отбиться.

Клич Лизы оборвался. Девушка завалилась на лавку в упадке сил.

– Почти как в сказке “Волшебный голос Джельсомино”, – словно во сне пролепетала она.

Взамен ее визга с неба грянул оглушительный драконий рев. Сатибо ястребом упал из облаков, пронесся над трибунами, подхватывая, разгрызая зубами-лезвиями уцелевших вампиров. Некоторых злодеев подпалил прицельным огнем.

Пятак серьезно ранил сына Ивана Смолина, отбился от Артура и помчался ко мне. Оберегая людей, я сам выскочил ему навстречу. Пробежав по спинкам лавок, спрыгнул на поле.

– Он мой! – крикнул я охотникам и дракону. – Помогайте раненым! Я его не упущу.

– Ишь ты, какой поросенок шустрый, – дразнил Пятак, не приближаясь на опасное расстояние. – Да не угонишься за мной.

– Ты чего натворил, дурень?! – я обнажил клыки. – Прославиться на весь мир захотел? Впервые за четыре столетия читать научился и прочел статейку в газете о террористах?

– Я – простой парень, – присев, Пятак прочертил когтями полосы на рыхлой земле. – За славою, царскими почестями не гонюсь. Ты один из нас издавна жаждал величия. Слово-то выдумал. Тер-рорис-ты. Знать не знаю я слова этакого заморского. То была месть! Отомстить я хотел за любимую Глашеньку!

– Тебе ли рассуждать о любви? Разбойник ты, душегуб. Разве способен ты на любовь? Сказал бы еще, что жить без Глашки не можешь. Чего ж тогда удирал от охотников?

– Да, мне жизнь без нее не мила!

Пятак бросился на меня. Мы сцепились, и я отбросил его, изрядно побитого и ободранного, далеко от себя.

Я был сильнее… намного сильнее дикого сородича. Хвала разносортным биологически активным добавкам! Видать, они славно укрепили мое здоровье.

– Ты не умеешь любить, грамотей – пустомеля! – Пятак рявкнул на меня, как проигравшая в грызне собака. – Твое сердце мертво. Прав был покойничек Лаврушка, ты живешь для услады своего ненасытного брюха. Кого хочешь предашь, никого не пожалеешь.

– Тоже мне жалостливый нашелся. Беглый каторжник. Уголовник со стажем, говоря современным русским языком.

Я напал на него. Пора заканчивать пустую трепотню с воспоминаниями о Лаврентии. Пятак защитил шею, моментально развернулся, попытался обратить мою атаку против меня самого… Я хотел разорвать ему горло, но остановился… Подумал, что это будет некрасиво выглядеть и бросит на меня некоторую тень.

– Есть смола? – удерживая противника, крикнул я Артуру, который меня подстраховывал, чтобы не дать Пятаку сбежать.

Охотник бросил стеклянную ампулу. В погоне за человеческим поощрением я рисковал жизнью. Если ампула треснет в руке и я порежусь, никто не сможет меня спасти.

– Сдохни, гнида, – я сунул ампулу в рот Пятаку и разбил его зубами.

– Вы свободны, молодой человек, – кивнул я Артуру, отпустив обреченного врага.

– Ты тоже покойник, Тишка, – задыхаясь, прошипел Пятак. – Пусть знают твои благодетели и заступники! – надрывно прохрипел он. – Ты скольких баб сгубил, которые тебя любили. И ее погубишь! – ползая на четвереньках, он поднял руку и указал на трибуну, где Лиза перевязывала рану девочке-подростку своим шарфиком.

– Клевете твоей, мерзавец, не поверит ни единая душа. Я буду жить. Ну а тебе пора к Лаврушке. В ад.

Я сильно волновался, но притворялся уверенным в себе. Артур вернулся и навострил уши.

Смоляные концентраты для уничтожения вампиров действуют быстро. Больше Пятак ничего сказать не смог. Забавно наблюдать, как вампиры, которые по логике вещей должны были устать от многовекового бестолкового существования, цепляются за ускользающую жизнь из последних силенок. Последний мой бывший товарищ испустил дух, скорчившись в жуткой судороге.