— Это они, суки, сожрали изнутри дружка Людоедовны!

Ножки скорпиона трепыхались, длинные, складные, с крючками на концах.

— Подыхают, сволочи! Так им и надо...

Я чувствовала, что еще немного — и меня точно вытошнит. Я вспомнила, как ночью кто-то царапался о стекло. Это были точно они, первая партия, еще неловкие и несмелые. Если бы Симулятор проработал еще сутки...

— Вы представляете, сколько их родилось за последние часы?.. — Доктор забрал у Деда палку с подвешенным псевдонасекомым, достал из кармана лупу и разглядывал «экспонат» в упор.

С летучего скорпиона капала черная слизь, его кожистое, словно перевитое венами тельце напомнило мне высохший член, крылья трепетали. Вместо длинного хоботка рыльце псевдонасекомого заканчивалось полукруглыми вертикальными пластинками, усеянными мелкими крючками. Пластинки были размером с пятирублевую монету.

— Спина, точно, точно... Эти сраные язвы скатались, как войлок! — подпрыгивал от собственной догадливости Жан. — Они защищают со спины...

— Защищали бы, если, — меланхолично поправил Белкин, пытаясь авторучкой разжать дисковидные челюсти летучей твари. — Забавно, чрезвычайно забавно. Комарик просто не способен нападать иначе как сверху. Он охотится, как клоп, на это указывает строение ног и захваты на кончике хвоста. Падает сверху и грызет...

— Да у него и глаз нету... — оживленно подхватил Зинка.

— Зато есть жало на хвосте. Он парализует жертву и...

Тут Эличка поплыла. Впервые показала себя жалкой размазней. Согнулась пополам и не слишком деликатно блеванула у всех на глазах.

Последний и единственный раз в жизни со мной это случилось в прошлом году, на дне рождения одной тупой дуры с третьим размером груди. Никто из пропахших паленой «мальборой» сосунков не пожелал танцевать с хромоножкой. В результате хромоножка упилась шампанского, добила сверху водочкой и надолго оккупировала хозяйский туалет.

Одним словом, Эличку там запомнили.

Эличка тоже запомнила и зареклась повторять. Но сегодня повторила, без участия алкоголя. Я представила себе, как «комарики» ползли по потолку и падали сверху на лицо беспомощного парализованного парня. А он чувствовал, как они выгрызают глаза, и ничего не мог сделать...

Мужчины проявили себя истинными джентльменами. Мне даже принесли воды из ближайшей лужи и сразу отвернулись.

— Доктор, но способность к полету на этой планете обусловлена совсем иными...

— Отчего вы так самонадеянны, юноша?

— А откуда подъемная сила у гирлянды, по-вашему?

— Вот вам очевидное доказательство...

— Чушь несете! При подобной скорости мутаций должно было выделиться колоссальное количество тепла; и где оно?

— Очевидно, вы хотели сказать энергии, а не тепла? И мутации здесь ни при чем. Нахватались терминов, тоже мне! Мутации — это, извините, генный сбой, а какие гены у куска бетона?..

Я вытерлась и, наплевав на дизентерию, прополоскала дождевой водой рот. Мне как-то не верилось, что после всего нас может пригвоздить к койке ерундовая дизентерия.

— ... что в Симуляторе произошел сбой программы, — увлеченно втолковывал окружившим его мужикам Зинка. — Сбой, иначе как объяснить, что панцирь на спине еще не сформировался, а комары уже вылетели?

— А что, они должны были подождать, пока ты весь коростой покроешься?..

Наши умники так бы и пререкались дальше, если бы не Катерина. Она запрокинула голову, ловила дождь открытым ртом, следила за тучами, и вдруг как завопит:

— Птицы! Утки, настоящие!..

И все, как безумные, стали подпрыгивать, словно над нами косяк страусов пролетел.

— Твою мать, утки!

— Точно, ребята, настоящие, крякают...

Когда я кое-как привела себя в порядок, треск и хлопки слились в непрерывный гром. Это рассыпалось на части и впитывалось все, что ненастоящее. К моему великому счастью, от груды дохлых «скорпионо-комаров» ничего не осталось. Они взрывались и лопались почти без запаха.

Они распадались вместе с цементными лесами. Мы устроили привал под поваленным набок пнем. По корням текли ручейки. Я набрала Катеринке попить в консервную банку и сама причастилась. Наверное, мы в жизни не пили воды вкуснее. Запах кофе почти пропал, в зените среди туч даже мелькнул разок кусочек неба.

Неподалеку с треском плюхнулась розовая гирлянда. Дед выхватил пистолет, Жан встал в стойку с топором, но искусственный хищник опасности не представлял. Лишившись мозга, он походил на грязный съежившийся презерватив. Некоторое время гирлянда вздрагивала колоссальным телом, разбрызгивая вокруг себя розовую маслянистую жидкость, затем окончательно затихла и растеклась, размазалась по кочкам. Метрах в тридцати от первой со всего маху шарахнулась о каменистый уступ вторая гирлянда. Головной розовый шар оторвался, взмыл в небо, снова упал с жалобным свистом.

Я вспомнила слово. Агония.

Ржавая жидкость впитывалась в трещины. Ветер нес ароматы хвои и морских водорослей. Слева от траншеи потихоньку наметились очертания проселочной дороги.

Муслим что-то кричал издалека, он забрел на противоположный край воронки, но мы не слышали. К голосам вернулся прежний тембр, исчезла раскатистость, глухое рокотание, уже ставшее таким привычным. Теперь приходилось кричать, чтобы пересилить шум дождя.

— ... Скорее! Потонем тут...

— Он дело говорит! — Жан Сергеевич задрал голову и отплевывался, точно морж. — Валить надо, пока волной не накрыло! Ты глянь, как на озере вода бесится!

Как будто реагируя на его слова, со стороны озера долетел громкий скрежет. Теперь я знаю, с каким звуком в Антарктике откалываются льдины. Вертикальная «этажерка», в которую превратилась вода Белого, неторопливо разваливалась на части. Окаменевшие ледяные глыбы рушились вниз, высыпались на берег, на их матовых, изломанных поверхностях заиграли первые капли...

— Ща как накроет! Двигаем!

За следующие полчаса мы одолели не больше трехсот метров. Катины волшебные способности по строительству автобанов не действовали в старом добром материальном мире. Ребята тащили кресло, передавали девочку с рук на руки. Дед тоже ковылял не ахти, несколько раз срывался с мокрых поваленных стволов. Я разбила в кровь костяшки пальцев и колени. Вдобавок ко всему сволочной Симулятор уволок и сожрал не только траву, но и верхний слой почвы; падать и даже просто идти было больно, несмотря...

Ой, мамочки, сказать страшно. Несмотря на когти и длинные пальцы, которые не на шутку разболелись.

Видимо, выключилась та сила, что делала их длинными и сильными.

Кое-где стояли обломанные пни, стояли на корнях, прямо у нас над головами, потому что двухметровый слой почвы вымело. Я проходила под корнями, как внутри детских беседок, и думала, а что же тогда внизу, под землей...