— Джейк, послушай меня, это важно.

Джейк кивнул, но на лице отражалось нетерпение.

— Ты понимаешь, что тебе грозит смерть? Просишь ли тыпрощения за свои грехи? Мальчик понял, что его причащают.

— Да, — ответил он.

— Ты искренне сожалеешь, что согрешил?

— Да.

— Раскаиваешься в своих грехах?

— Да, отец.

Каллагэн перекрестил Джейка.

— Nomine Patris, nomini Fili, nomine [103]…

Ыш тявкнул. Один раз, взволнованно. И глухо, потому чтонашел что-то в ливневой канаве и теперь держал в пасти. Мальчик наклонился ивзял у него находку.

— Что? — спросил Каллагэн. — Что это?

— То, что она для нас оставила, — в голосе Джейка слышалосьбезмерное облегчение, даже надежда. — То, что уронила, когда Миа отвлеклась иплакала над песней. Возможно, у нас есть шанс, отец. Возможно, у нас все-такиесть шанс.

Он положил находку в руку Каллагэна. Тот удивился ее весу, акогда рассмотрел, у него перехватило дыхание от красоты находки. И онпочувствовал, как в нем разгорается надежда. Наверное, напрасная, но онаразгоралась.

Он поднес вырезанную из слоновой кости черепашку к лицу,провел указательным пальцем по царапине на панцире, которая напоминалавопросительный знак. Всмотрелся в мудрые и умиротворяющие глаза.

— Какая прелесть, — выдохнул он. — Это Черепаха Матурин?Она, не так ли?

— Не знаю, — ответил Джейк. — Возможно. Сюзанна называет ееskolpadda, и черепашка, надеюсь, нам поможет, но она не убьет охотников,которые поджидают нас там, — он мотнул головой в сторону «Дикси-Пиг». — Толькомы можем их убить, отец. Ты будешь убивать?

— Да, — спокойно ответил Каллагэн. Убрал черепашку,skolpadda, в нагрудный карман. — Я буду стрелять, пока не закончатся патроныили пока я не умру. Если у меня закончатся патроны до того, как меня убьют, ябуду дубасить их рукояткой пистолета.

— Хорошо. Пусть лучше они получат последнее причастие.

Они прошли мимо хромированного стенда со словами «ЗАКРЫТО НАСПЕЦИАЛЬНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ». Ыш трусил между ними, высоко подняв голову,демонстрируя зубастую улыбку. Без остановки преодолели три ступеньки, которыевели к двойным дверям. У самых дверей Джейк сунул руку в плетеную сумку идостал две тарелки. Постучал ими друг о друга, кивнул, услышав глухой звук,сказал:

— Давай поглядим, что есть у тебя.

Каллагэн вытащил из-за пояса «ругер», приложил ствол кправой щеке, как дуэлянт. Потом коснулся нагрудного кармана, оттопыренного,набитого патронами.

Джейк кивнул, довольный увиденным.

— Как только мы входим, остаемся рядом. Всегда рядом, с Ышемпосредине. На счет три. И начав, мы не останавливаемся, пока не умрем.

— Никогда не остановимся.

— Точно. Ты готов?

— Да. Любовь Господа с тобой, мальчик.

— И с тобой, отец. Раз… два… три.

Джейк открыл дверь, и они вошли в сумрачный свет и сладкий,дразнящий запах жареной свинины.

КУПЛЕТ:

Commala — come — ki,

There’s a time to live and one to die.

With your back against the final wall

Ya gotta let the bullets fly.

ОТВЕТСТВИЕ:

Commala — come — ki!

Let the bullets fly!

Don’t ‘ee mourn for me, my lads

When it comes my day to die.

1

Должно быть, ка поставила пассажирский автобус там, где онстоял, когда Миа подъехала на такси, а может, это было всего лишь совпадение.Конечно, речь идет об одном из тех вопросов, которые достойны толкования каксамым скромным уличным проповедником (можешь сказать аллилуйя), так и самымуважаемым философом-теологом (можешь сказать сократовское аминь). Некоторыеукажут, что это очень уж фривольное допущение; и ничего основополагающего заэтим вопросом не стоит.

Один пассажирский автобус, наполовину пустой.

Но, если бы он не стоял на углу Лексингтон-авеню иШестьдесят первой улицы, Миа, скорее всего, не заметила бы мужчину, играющегона гитаре. И, не остановись она, чтобы послушать мужчину, играющего на гитаре,кто знает, до какой степени и в какую сторону изменилось бы происшедшее следом.

2

— У-у-у, ну вы только посмотрите на него! — взвыл таксист. Вотчаянии вскинул кулак, разве что не забарабанил им по ветровому стеклу.Автобус стоял на углу Лексингтон и Шестьдесят первой, задние фонари аварийнойсигнализации вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли, подавая сигнал бедствия.Водитель автобуса стоял у одного из задних колес, глядя на черное облакоотработанных газов дизельного двигателя, которое вырывалось из выхлопной трубы.

— Леди, — таксист обернулся к Миа, — вы не будете возражать,если я высажу вас на углу Шестидесятой? Все это устроит?

«Устроит? — спросила Миа. — Что я должна сказать?»

«Конечно, — рассеянно ответила Сюзанна. — Шестидесятаяподойдет».

Вопрос Миа вернул ее из своей версии «Догана», где онапыталась связаться с Эдди. С этим ей не повезло, но вид «Догана» ее ужаснул. Пополу змеились глубокие трещины, одна из потолочных панелей вывалилась, рухнувна пол вместе с флуоресцентными лампами и электрическими проводами. Нанекоторых пультах управления погасли все лампы, над другими поднималсясиневатый дымок. Стрелка на шкале «Сюзанна-Миа» проделала немалый путь покрасному сектору. Под ногами пол вибрировал, машины натужно ревели. И говоритьо том, что ничего этого в реальности не существует, речь идет исключительно ометоде визуализации, смысла не было, не так ли? Она затормозила очень важныйпроцесс, и теперь ее тело расплачивалось за это. Голос «Догана» предупредил обопасности того, что она проделывала: попытки обмануть Мать-природу к добру неприводят. Сюзанна понятия не имела, каким внутренним органам или железамдостается больше всего, но знала, что это ее органы и железы. Не Миа. И пришловремя остановить это безумие, до того, как им будет нанесен непоправимый урон.