А

А"

10

После этого куплета музыкант замолкает, с радостнымизумлением уставившись на Сюзанну-Миа.

— Я думал, что остался единственным, кто знает эту песню, —воскликнул он. — Ее пели на «рейсах свободы» [106]…

— Нет, — возразила Сюзанна. — Не там. Ее пели добровольцы,регистраторы избирателей. Те, кто приехал в Оксфорд в 1964 году. Когда убилитрех молодых парней.

— Швернера и Гудмена, — кивнул музыкант. — Третьего я непомню…

— Джеймс Чини, — сказала она. — У него были прекрасныеволосы.

— Вы так говорите, словно знали его, — удивился музыкант, —но ведь вам… никак не больше тридцати?

Сюзанна не сомневалась, что выглядит она куда старшетридцати, особенно в этот день, но, разумеется, в футляре для гитары молодогочеловека лежало на пятьдесят долларов больше, чем до исполнения последнейпесни, и эта бумажка, возможно, повлияла на его зрение.

— Моя мать провела лето шестьдесят четвертого в округеНешоба, — ответила она, и эти два спонтанно сорвавшиеся с губ слова, моя мать,произвели неизгладимое впечатление на ее поработительницу. Раскрыли сердце Миа.

— Крутая у вас мамаша! — воскликнул молодой человек иулыбнулся. Потом улыбка увяла. Он наклонился к футляру для гитары, вытащилкупюру в пятьдесят долларов, протянул ей.

— Возьмите. Мне было приятно спеть для вас, мэм.

— Не могу, — Сюзанна улыбнулась. — Помни борьбу, мне этогодостаточно. И помни Джимми, Энди и Майкла, если не возражаешь. Я знаю, большемне ничего не надо.

— Пожалуйста, — настаивал молодой человек. Он вновьулыбнулся, но теперь улыбка тревожная, как у молодых людей из королевстваПрошлое, поющих в заваленном хламом дворе мотеля «Синяя луна», глядя напоблескивающие в холодном лунном свете железнодорожные рельсы. Он мог бытьодним из этих молодых людей, беззаботным цветком юности, и как же в тот моментМиа любила его. Даже малой отошел на второй план в сиянии этой любви. Оназнала, что во многом сияние это ложное, источник его — воспоминания хозяйкитела, и при этом чувствовала, что в чем-то оно может быть и настоящим.Наверняка она знала лишь одно: только такое существо, как она, отдавшая своебессмертие, могла оценить истинное мужество тех, кто решился противостоятьсилам Дискордии. Рисковал хрупкой красотой жизни, поставив убеждения вышесобственной безопасности.

«Порадуй его, возьми купюру», — обратилась она к Сюзанне, ноне встала к рулю, не заставила Сюзанну это сделать. Оставила ей право выбора.

Но прежде чем Сюзанна успела ответить, в «Догане» завылисирены тревоги, наполняя их разделенный разум шумом и красным светом.

Сюзанна развернулась к «Догану», но Миа успела схватить ееза плечо, сжала, как тисками.

«Что происходит? Что не так?»

«Убери руку!»

Сюзанна вывернулась и исчезла до того, как Миа вновь успелаее схватить.

11

«Доган» Сюзанны пульсировал и сверкал красным паническимсветом. Из динамиков громкой связи под потолком ей на голову обрушивался войсирены. Светились только два телевизионных экрана: один показывал музыканта науглу Лексингтон-авеню и Шестидесятой улицы, второй — спящего младенца. Покрытыйтрещинами пол гудел под ногами. На одном пульте управления не горело ни однойлампочки, на другом плясали языки пламени.

И ситуация определенно менялась от плохого к худшему.

Словно подтверждая ее предположение, вновь зазвучал голос«Догана», неотличимый от голоса Блейна.

— ВНИМАНИЕ! — разнесся по «Догану» крик. — СИСТЕМАПЕРЕГРУЖЕНА! БЕЗ УМЕНЬШЕНИЯ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА» ПОЛНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ СИСТЕМЫПРОИЗОЙДЕТ ЧЕРЕЗ СОРОК СЕКУНД".

Сюзанна не помнила никакой секции «Альфа», но нисколько неудивилась, увидев соответствующую табличку. Один из пультов рядом с этойтабличкой вдруг заискрил, и оранжевые искры подожгли сидение стула. Упали ещенесколько потолочных панелей, потянув за собой провода.

— БЕЗ УМЕНЬШЕНИЯ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА» ПОЛНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕСИСТЕМЫ ПРОИЗОЙДЕТ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ СЕКУНД.

Как насчет диска «ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ТЕМПЕРАТУРА»?

— Оставь его в покое, — пробормотала она себе.

Хорошо, тогда «МАЛОЙ»? Как насчет него? После мгновенногораздумья, Сюзанна перевела тумблер из положение «СОН» в положение «БОДРСТВОВАНИЕ»,будоражащие голубые глаза мгновенно открылись, уставились на Сюзанну, как ейпоказалось с неистовым любопытством.

«Ребенок Роланда, — думала она, и в душе бушевалипротиворечивые эмоции. — И мой. А Миа? Девочка, ты всего лишь ка-мей. И мнетебя жаль».

Ка-мей, да. Не просто дура, а одураченная ка, одураченнаясудьбой.

— БЕЗ УМЕНЬШЕНИЯ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА» ПОЛНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕСИСТЕМЫ ПРОИЗОЙДЕТ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ СЕКУНД!

Значит, пробуждение младенца пользы не принесло, по крайнеймере, не остановило отключение системы. Пора переходить к плану Б.

Она потянулась к нелепому диску «ИНТЕНСИВНОСТЬ СХВАТОК»,который выглядел точь-в-точь, как регулятор температуры духовки плиты еематери. Поворот диска к цифре 2 дался ей ценой больших усилий и большой болью.В обратную сторону диск вращался куда легче. Она даже почувствовала облегчениев глубине головы, словно некая группа мышц, долгое время пребывавшая вневероятном напряжении, послала мозгу благодарственный сигнал.

Смолкла и ревущая сирена.

Сюзанна установила против стрелки цифру 8, помедлила, потом пожалаплечами. Чего тянуть кота за хвост, пришло время родить и покончить с этим. Идовернула диск до 10. Как только это число встало напротив стрелки, сильнейшаяболь скрутила живот, тут же спустилась вниз, к паху. Ей пришлось сжать губы,чтобы сдержать крик.

— ОБЕСПЕЧЕНО УМЕНЬШЕНИЕ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА», — сообщилголос Блейна, а потом вдруг переменился, стал голосом Джона Уэйна, которыйСюзанна так хорошо помнила.

— СПАСИБО ЗА ПОМОЩЬ, МАЛЕНЬКАЯ КОВГЕРЛ.

Она опять сжала губы, чтобы не вскрикнуть вновь, на этот разне от боли, а от ужаса. Можно, конечно, напоминать себе, что Блейн Моно мертв иголос его — грязная