людей столь неуемной фантазии, мир был бы другим. Но, увы, они узрели в беспристрастной природе существ с собственной волей и даровали нам обличья. Тогда мы узнали друг друга. Я, огонь, стал Лисом, а гром – Волком. Наши сути сплетались в единое целое; я рождался из его молний. Мы держались друг друга, когда обрели сознание, и не понимали, в чем наша роль, чего от нас хотят люди и почему они восхваляют наши способности. О нас слагали песни и легенды – о том, как Лис и Волк победили гигантского дракона, побороли демона-медведя, спасли долину от затопления… Как Лис и Волк играли в загадки и дрались из-за проигрышей, но потом мирились и шли на новые подвиги, как Лис и Волк справлялись с бедами и вели за собой могущественнейшие племена. Наши образы деформировались, и некоторые даже считали, что у нас одно тело на двоих, что мы сращены спинами и смотрим в разные стороны света, прикрывая друг друга. К счастью, в тот момент мы были независимы ровно настолько, чтобы не срастись на самом деле…

– С твоей стороны дружба была искренней? – не выдержала я.

– Да. Я считал его старшим братом, учителем и защитником; тогда я был слабее, да и остальные Изначальные меня недолюбливали. Считали слишком легкомысленным и ветреным, не приносящим пользы – назло им я и творил беспредел. А он верил в меня и видел во мне равного себе. Конечно, это меня подкупало. Мы жили душа в душу тысячи лет; я был свидетелем их встречи с Оленихой, их счастья, его многочисленных побед над богами, людьми, сказками… А потом нам стало скучно. – Звучит как начало эпоса. – Мы задумались, можем ли продвинуться дальше. Тогда мы пожали руки и решили посоревноваться: кто из нас сделает скачок быстрее, тот и выиграл. Волк был жесток и бессердечен, не гнушался пускать в расход человеческие жизни и души, и мы выбрали самый простой и приятный путь – войны, конфликты, раздоры. Мы сталкивали племена с племенами, питались их почитанием, позже, когда наше место заняли «их» боги, – памятью и доверием. Часто мы принимали людские обличья и играли со смертными по их правилам. Голыми руками и камнями, потом мечами, щитами и стрелами люди бились и питали нас. Ради забавы мы становились в их ряды и участвовали в сражениях, а порой лишь руководили ими. И это работало. Мы были непревзойденными богами, непобедимыми, но ни на мгновение не забывали о споре. Постоянно сравнивали друг друга, изучали, но так и не достигали удовлетворения. Я уже начал думать, что так будет вечно. Мы разыгрывали пьесу за пьесой, но однажды Волк все испортил. Подозреваю, в этом есть вина Оленихи. Он тогда был каким-то землевладельцем, и я пошел на него с очередной войной. После он отдалился, замкнулся, не подпускал к себе. Я посчитал, что обидел его, и явился с подарками, побеседовать и завершить дело миром, а он толкнул меня в Неразрываемый Круг.

– Неразрываемый Круг?

– Что-то вроде пентаграммы; ее изобрел Змей, чтобы наказывать изменников. Люди одарили нас не только волей, но и личностными качествами, а вместе с тем и необходимостью строить иерархию, чтобы контролировать восстающих и отбивающихся. Волк, ублюдок, тайком договорился со Змеем «сдержать» меня. Серый обвинил меня в том, что я сошел с ума от крови и битв, как щенок, пополз к чешуйчатому и нажаловался, вымолил помощь. Уж кто безумец, так это он! Не сделав ни малейшей попытки переубедить меня – я бы послушал его, расторг спор, попроси он об этом, – он пошел на столь крайний шаг, как союз со Змеем. Его не пугало даже то, что вместе с моей силой будет ограничена и его: Змей завязал заклинание не на себе, а на нем. Как одержимый, он доказывал, что я погряз в убийствах и смертях и развращен ими, спрашивал, не вижу ли я первозданного ужаса в глазах погибших, не испытываю ли отвращение при виде крови и ран, корежащих плоть? В итоге ритуал провели против моей воли; вняв мне, Волк в качестве «знака любви» сковал нас спором: если он ошибается, я побеждаю; если он прав и Создатель осуждает нас, я проигрываю. Победителю отходят все силы проигравшего, и он имеет право убить его. Однако, даже если потерпевший неудачу будет ходить по земле, он никогда не станет богом вновь.

Можно представить, как страшно каждому из них оказаться слабым звеном. Жить тысячи лет, владеть всем миром…

– Прошло не так много веков, прежде чем он встретил Варвару. Он сразу почувствовал в ней нечто особенное. Объявил ее дочерью и сестрой, представил мне и сообщил, что она разрешит наш спор. Разумеется, она бы выбрала его, даже не обратив взора на меня. Поэтому я убил ее – ради справедливости.

– Ты слывешь великим плутом, Пак, и не думаю, что это пустая молва, – заявила я. – Слухи не распространяются без причины.

Лис рассмеялся и сжег обертку – не до пепла, а полностью:

– Теперь ты хочешь решить в пользу Волка, раз считаешь, что я лгу?

– Вовсе нет. Если выиграю, отдам победу тебе. Мне все равно кому, я узнала достаточно и о тебе, и о Волке и могу без сомнений сказать, что вы друг друга стоите. Ты ослеплен обидой и ненавистью, которая уже выжгла тебя изнутри, а он помешан на идее, и собственное эго застилает его разум. Я хотела бы умыть руки, но Змей меня убьет, если уйду от «предназначения», а так – мир пострадает, прими хоть какое решение.

Пак неожиданно взъерошил мне волосы на затылке; я оттолкнула бы его, но слишком ослабла.

– Как приятно иметь дело с человеком, руководствующимся здравым смыслом! Не зря я подарил тебе сердце Морены. Ты распорядишься им правильно. Кстати, у меня для тебя есть кое-что еще. Считай это подарком в честь выздоровления и знаком моего уважения. Только не кидайся на него, он нервный. Замри.

Я покорно застыла, а Пак распахнул дверь на балкон и призывно свистнул.

Реальность сгустилась, обретая очертания чего-то крупного. Пак поднял палец, дескать, не волнуйся, все в порядке. Однако я не ощущала себя в безопасности: что-то щекотало под ложечкой, намекая, что неплохо бы спрятаться или слиться со стеной. Из тьмы формировалось тело.

– Привет, дружок, – ласково пропел Лис. – Проходи внутрь, там наша новая подружка.

«Что за новая подружка?!» – едва не возмутилась я, но посчитала, что лучше не возникать. По нервным окончаниям проходил сигнал об угрозе, и я не собиралась его игнорировать.