class="p1">– Я утомилась, – призналась я. – Ты жил с ними с детства, меня же словно утопили в ледяном пруду и воскресили. Дай мне посмотреть, что такое обычная человеческая жизнь, и потом, не знаю когда, я помогу, чем смогу. Я не забуду о том, что у меня божественное сердце. Ради Морены – не забуду. Начну тренировки, рано или поздно проберусь в свои владения и сяду там на трон. Но не сейчас. Не сразу после… этого.

Удивительно, но Солейль не стал уговаривать или смеяться. Сочувственно улыбнулся и мягко произнес:

– Понимаю. Я не имею права затягивать тебя в это. Мы со Змеем уходим на век или чуть дольше. Квартира в твоем распоряжении, документально оформлена на тебя; можешь даже не возвращаться к родителям – если ты не переступишь порог своего дома в течение еще десяти дней, память о тебе сотрется у всех, кто когда-либо тебя видел. Когда-нибудь я тебя найду и еще раз предложу присоединиться, будь к этому готова. А пока – счастливой жизни. Надеюсь, она тебе понравится. Договорились?

Он протянул руку, и я, хохотнув, пожала ее:

– Никогда бы не подумала, что буду заключать сделки с тобой в столь оптимистичном тоне, белобрысый.

– Взаимно, – вторил Солейль. – Что ж, мне пора, Змей ждет. Еще свидимся.

Лучи заплясали на его коже, и он вспыхнул, как свечи, которые мы держали во время ритуала на поляне. Человеческие очертания смазались; его место заняла огромная лисица.

Истинное обличье Солейля отличалось от первичной ипостаси Пака – Пак был рыжим, с красными всполохами, Солейль же напоминал солнце, такой же золотой, с серебряными искрами. Махнув пушистым хвостом на прощанье, он выскользнул на балкон и оттуда устремился в небо, слившись с его весенней голубизной и облаками. Где-то на горизонте свернулась в кольцо гигантская змея. Вскоре исчезла и она.

Тогда я крепко обняла Аида и от души расплакалась, как не плакала еще никогда.

Даже не выглядывая наружу, можно было сказать, что снег полностью растаял, уступив дорогу весне.