Тяжело вздохнув, она отложила лук и наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб. Тогда я схватила стилет и без промедления вонзила его ей под подбородок. Она всхлипнула, дернулась, потянулась к ране; в ее глазах отразилось такое удивление, что я чуть не рассмеялась. Кровь залила рукава до локтя; древняя, в последний раз втянув воздух в легкие, рухнула, бездыханная.

Однако терять бдительность было рано. Как ни крути, она являлась Избирательницей. Поэтому я, упорно не позволяя сознанию погрузиться во тьму, вынула стилет из ее челюсти и выколола ей оба глаза, так, чтобы задело мозг, и, превозмогая жуткую боль, отрубила ей голову секирой. Все ее тело я бы на себе точно не дотащила, а голова могла послужить весомым доказательством. Намотав рыжие волосы на кулак, опираясь о стволы, я поползла к поляне, надеясь, что не рухну на полпути.

Смерть была близко как никогда. Однако не терять надежду – один из величайших человеческих талантов.

Финал

В лесу тропинки cпутаны; следуя одной, не факт, что окажешься там, где ожидал. Лешие меняют их местами, завязывают в узлы, из-за которых путники петляют и зачастую либо умирают, либо дичают и превращаются в чудовищ. Здешний лес не был дремучим, в нем не водились опасные животные, но деревья росли беспорядочно, а лешие сводили счеты с людьми. Подозреваю, из-за того, что я так или иначе принадлежала к человеческому виду, пусть и отдалилась от него, они и подстроили мне ловушку – хорошенько поводили за нос, прежде чем выпустить. Все бы ничего, я была бы не прочь погулять и подышать свежим воздухом, пропитанным запахом опавшей хвои, снега и промерзлой земли, ощутить живительное покалывание во внутренних органах, но у меня из живота торчала стрела, я едва держалась на ногах и мечтала только о том, как бы закрыть глаза и уснуть.

Умирать не хотелось отчаянно.

Я ковыляла вперед, не сводя взгляда с острых мысков ботинок и прилипшей к краям тропинки травы, выглянувшей из-под слоя осевших сугробов. Мы совершенно точно шли по ней с Варварой, но теперь она казалась куда более узкой и мрачной; почему-то я не сомневалась, что она приведет меня не на поляну к Изначальным, а в воронку тьмы. Меня начинал бить озноб; дурное предчувствие гвоздем вбивалось меж лопаток, и от боли слезы струились по щекам, щекотными каплями собирались в уголках губ.

Я боялась вытаскивать стрелу. Регенерация, пусть и набирала обороты с каждыми сутками, еще не достигла пика – работала со сбоями и зачастую протекала весьма болезненно. Будь я уверена в том, что рана затянется, выдернула бы ее еще там, рядом с мертвым телом Арлекин, в котором теперь никто не обитал; однако уверенности не было, и раз за разом вставала картина – древко и наконечник выходят из плоти, кровь хлещет, насквозь пропитывает толстовку. Возможно, мне было суждено отправиться на тот свет и так, но лучше отсрочить этот момент и хотя бы чем-то оказаться полезной в этом мире – дотерпеть до встречи с богами – возможно, финальной – и рассудить их. Ведь это и есть моя обязанность. Предназначение.

Во рту стоял металлический привкус крови, и это не могло быть хорошим знаком. Голова Арлекин – Варвары – оттягивала руку.

Привалиться бы к березе и уснуть… Туман затянул обзор и укутал во влажный промозглый кокон.

Когда-то в деревне бабушка поясняла, как уговорить лешего выпустить заблудившегося из леса. Нужно было снять одежду, надеть ее задом наперед и произнести заклинание. Я этого сделать, увы, не могла – толстовку через стрелу не снимешь. Поэтому в полубреду я что-то прошептала, точнее, проскулила. Чудо, но помогло – через вечность чуть короче, чем та, что вилась за спиной, впереди показался просвет с мелькавшими в нем фигурами. Я даже различила голоса, настолько далекие, что походили на шелест ветра.

Увы, второе дыхание это мне не открыло.

Голова Варвары стукалась о ноги, но я донесла ее до поляны – оперлась о ель в первом ряду, чтобы не упасть, и метнула на землю по направлению к богам, так и стоящим в кругу над остатками уничтоженных свеч. При этом я произвела слишком много усилий; если бы Аид, тенью возникший рядом словно из ниоткуда, не подставил спину, за которую я схватилась, я упала бы и больше не поднялась.

Грудное урчание призрачного пса слилось в сплошной гул, и я не различала его эмоции, поэтому предпочитала думать, что он так высказывает радость от моего возвращения. Сколько мы были знакомы? Кажется, чуть больше или чуть меньше трех дней. Такие псы недоверчивы, говорил Пак, но хотелось думать, что мы стали друзьями – ведь он так похож на меня.

Изо рта почти вырвался вопрос: «Ты меня не бросишь, Аид?» – но я затолкала его в горло. Не факт, что я вообще выкарабкаюсь – может, умру от потери крови. Будет печально; Арлекин не похоронила, силы не развила, Морене не доказала, что ее сердце перешло ко мне не зря…

Изначальные разом обернулись и внимательно рассмотрели отрубленную голову. Я опустила Варваре веки, но рот ее был открыт в предсмертном беззвучном вопле, а подбородок и оставшуюся часть шеи толстым слоем покрывала кровяная корка.

Аид медленно лег, чтобы я села на колени и, скуля, уткнулся носом мне в затылок, с волнением глядя на стрелу, из-под которой не переставая, пусть и не ручьем, вытекала алая жидкость.

Волк пошатнулся; не будь он уже бледен, как простыня, побелел бы еще сильнее. Зрачки его расширились, пальцы задрожали. Наверное, он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Лис, наблюдающий за ним, широко, торжествующе улыбнулся, однако не засмеялся.

– Что ж, – хлопнул в ладоши он с чутким выражением лица домохозяйки, встречающей гостей, – пора и ритуал провести, пока наша Хель еще жива.

– Пожалуй, – согласился Змей и из внутреннего кармана достал нож, а из багажника – крупный кубок. Дунув на него, якобы чтобы стряхнуть пыль, он сел напротив меня и проворковал: – Придется потерпеть. Дай руку.

– Резать будете? – вяло усмехнулась я. – Можете набрать из живота, вылилось вполне достаточно.

– Небольшой надрез на ладони погоды уже не сделает. Давай.

Я покорно протянула ему левую руку:

– Вы же вылечите меня? Я не планировала умирать. Слишком много дел.

– Конечно, – похлопал меня по плечу Змей. Осознание вдарило по затылку не хуже обуха: никто меня не вылечит. Я выполнила свою задачу и теперь подлежу устранению. У них будет качественное, годное оправдание: