Первой слово взяла я.

– И так, согласно моим прикидкам, за спиной у протеже зла, кто-то стоит. Потому как ну не может такого быть, что круче его никого нет, и за столько лет его жопку никто не сместил с насиженного места. Следовательно, он или обладает источником неиссякаемой Силы, или дружит, или что ещё хуже, состоит в родстве с небожителем. Поэтому, если мы не узнаем природу его могущества, или не отсечём его от чудо-батарейки, все попытки избавить мир от его присутствия, обречены на провал. Мне надо знать кто он, что он, и как его можно ликвидировать. Надеюсь, у вас кто-то ведёт хроники и в них сохранились упоминания о том, как Наместник Тьмы появился. У нас, к сожалению, такой информации нет.

Ну не верю я, что он весь такой вечный и неуязвимый. Наверняка у него есть тёмные пятна в биографии и слабые места. Да и не почкованием же он размножается, если это не один урод, а целая семейка.

Дикса прикрыла глаза, а я замерла, ожидая ответа. От того, что она мне сейчас скажет, зависит очень многое. Если он обычный колдун, нарывший где-то кольцо всевластия, это один вопрос. Но если, его крышует какой-нибудь крутой пахан, то привет комарикам, на воздушном шарике. Наконец она отвисла:

– Думаю, ты права, Дарръя. Мы настолько привыкли к его непобедимости, что давно не задумываемся о ее причинах. Для нас он каждодневное зло, которое присутствовало всегда. Но я поняла тебя, и обещаю, что мы пересмотрим все наши летописи и попробуем найти ответы на твои вопросы. Но предупреждаю сразу, рассчитывать на многое не придётся. Скорей всего это будут легенды, еще никто и никогда не вырывался из его лап.

– А погадать на него или что вы там делаете для других людей можно? – с надеждой смотрю, сжимая кулаки на удачу.

Отрицательно качает головой:

– Нет, чтобы заглянуть в его Судьбу, необходимо до него дотронутся, но я попробую заглянуть в будущее нашего мира. Но не обещаю, что мне удастся что-то увидеть. Вот уже полгода наш мир накрывает плотная завеса, которая мне мешает.

Я прикинула хрен к носу, и призналась себе, что нос короткий. Виноваты в помехах в эфире мы с демиурчиками. И даже извинилась на всякай якай, кто их провидец знает, а ну как сейчас мне напророчит что я за Сосискина замуж выйду, а у него психика нежная, боюсь, не переживёт такого известия.

Дальше мы мило поболтали вроде бы и ни о чем, но зато я теперь знала о внутреннем устройстве Изменчивого гораздо больше, чем было в досье у Дракона. На последок чипса пообещала связаться в ближайшее время, и одарила сплетённым из разноцветных ниток браслетом, которые велела носить не снимая и не стирая. Уже в дверях, прощаясь, она предложила:

– Хочешь, открою часть именно твоей Судьбы?

Я замерла, казалось, даже сердце, перестало биться, уж больно заманчивым было предложение, но потом взяла себя в руки:

– Нет, не надо. Иначе мне будет неинтересно жить и трепать нервы окружающим.

Гуманизм – это когда сначала делаешь контрольный в голову,

потом отрезаешь бензопилой конечности, а не наоборот!

(из Памятки киллеру)

Вернувшись во дворец, я чуть было не попала под раздачу от бушующего Сосискина. У него сорвалась жутко важная сделка, и он теперь рвал и метал, требуя срочно расстрелять Наместника.

– Сколько можно сидеть в этой жопе мира? У меня там рушится бизнес, а вы все гузками трясёте и думаете, что вам надо делать! Дайте мне полномочия, я переговорю со знакомым прапорщиком, и завтра у нас будет два бомбардировщика! Нет, три! Я даже готов перетащить сюда авианосец, если тут есть лужа подходящего размера! Но я категорически не готов нести убытки!!! Кто мне возместит мои потери, если тут одни голодранцы?

Выслушивать плач Кощея над золотом совершенно не хотелось, и я отправилась к драконам.

Телохранители резались в какую-то интересную для них игру, представляющую собой гибрид "Монополии" и шахмат. Мне обрадовались, как родной, и с ходу предложили научить правилам. Причина такого энтузиазма открылась через пару минут, когда до меня дошло, что играть придётся на деньги. Но если в первую игру я в детстве играла, то про вторую знала только цитату из фильма, что ходить надо лошадью. Продув целый золотой, я опечалилась, подумав, что за это будет, если пёс пронюхает про моё мотовство – затосковала и свалила к себе.

В комнате я уселась на огромный подоконник и стала бездумно пялиться на улицу. Пейзаж за окном не радовал, шёл снег, а я терпеть не могу зиму. Дома, когда она начиналась, всегда впадала в хандру и считала дни до прихода весны. Я и штаб- квартирой выбрала остров только потому, что там всегда царствовало лето, а если над ним начинало хмуриться небо, бежала оттуда, как жертва от маньяка. И вот теперь мне предстоит хрен знает сколько времени терпеть белое время года, черти бы слопали демиургов с их подковерными играми!

Настроение упало ниже плинтуса. Мне до слез вдруг захотелось повидаться со своей семьёй, и плевать, что родственники вскроют мне мозг нытьём про внуков, они моя семья и другой у меня никогда не будет. А потом со страшной силой потянуло на Родину. Организм требовал подышать смогом, а душа – мега-тусовки в клубе. Но на сегодняшний день в ассортименте были широко представлены: морозный воздух, сугробы по самое не балуйся и королевский обед, грозящий плавно перетечь в очередной бесполезный вечер.

От наступления депрессии меня отвлекла мелькнувшая в окне тень.

– А этому козлу что тут надо? – скривилось отвращение.

Ответить не успела, мою левую лопатку обожгло болью. В груди что-то забулькало, и я почувствовала во рту металлический привкус крови.

– Мать, нам воткнули перо под ребро, – пароходной сиреной завыл организм, до которого дошло, что меня только что хотели убить.

В глазах потемнело, и я сползла на пол.

Умирать, я вам скажу, больно, причём не просто больно, а очень больно. Мозг бился в истерике, забыв, что нас с ним грохнуть нереально, и, видимо, поэтому забыл отключить все нервные окончания. Каждая клетка корчилась от разгоревшегося внутри пожара. Сознание уплывало, а обморок, сволочь, не торопился.

Зато торопились мои друзья. Первым влетел Дракон, увидев мою тушку, лежащую на полу в луже собственной крови, он взревел так, что ко мне вместо забытья чуть дядя Кондратий не прискакал. Оранжевая вообще превратилась в статую, застывшую в безмолвном крике. Пришлось выводить народ из комы. Собрав остатки сил, я вымученно улыбнулась и прохрипела:

– Может, кто-нибудь вытащит уже из моей спины эту хрень?

– Да, да, конечно, сейчас, потерпи, – бестолково заметался Владыка, почему-то и не думающий выдёргивать из меня горящую огнём железку.

– Дашка!!!! – раздался истеричный вопль Сосискина, и в мою щеку уткнулся влажный нос. – Не смей, слышишь, не смей умирать!

– Мучачос, не истери, мы с тобой столько бабла вбухали в наше вечное пребывание на земле, что будет верхом идиотизма сейчас скопытиться, – из последних сил я попыталась утешить друга.