задних шасси, шедших друг за другом, напоминали колёса поезда. Носовая часть, похожая на голову пеликана с его громоздким клювом, существенно отдавала даже по нынешним меркам космическим футуризмом. Да и сам Ан-225Э больше стремился выглядеть, как космический корабль, и чем-то внешне, концептуально приближался к самому «Бурану», который по изначальной задумке самолёт должен был перевозить на верху своего могучего фюзеляжа. «Мрии» и «Бурану» полагалось образовать неразрывную, единую систему и возглавить освоение внеземного пространства.

Дверь, ведущая в кабину пилотов, напоминала выход многоэтажного дома, временно лишённого балконов. Она оказалась надёжно заперта, и за её иллюминатором, как и за стёклами кабины, царила темнота. Не попадая в поле зрения камер, Ярослав при помощи «Кошачьей лапы» быстро преодолел расстояние до самолёта-великана и незаметно закрепился на его боку, упершись ногами в скользкую, но гладкую поверхность. Внутрь было не попасть: подобный транспорт никогда не оставался открытым без присмотра.

«Какое же великое достижение прогресса! — с лёгким чувством благоговения Коломин прикоснулся к металлу “Мрии” рукой в перчатке, чтобы не оставлять возможных следов. — И сколько ещё таких достижений сейчас постоянно используется во зло тому же человечеству, которое их же и изобрело?»

Вспышка. ЗИЛов внутри Ан-225Э уже не было: видимо, организаторы незаконной схемы успели вывезти грузовики в другое место. Однако внутри громадного самолёта располагались иные интересные находки. Например, гордо стояла красная Ferrari Berlinetta Boxer Vс капотом вытянутой дугой и поднимающейся парой фар. Замерли кабриолет-версия Ford Corsair Fс заострённой передней частью, отдалённо напоминавшую такую у Москвича-408Л, и спортивный двухместный чёрно-белый Ford GT40F, слишком современный для времени его разработки. Были тут и совсем старые Edsel F, знаменитый овальной решёткой радиатора а-ля открытый рыбий рот, и 1969 Lincoln Continental MKIII-F с задвижками для фар и характерной круглой выпуклостью на багажнике, предназначенной для хранения запасного колеса внутри. За ними находились Chevrolet Corvette C1F, также спорткар 1953–1962 годов выпуска, и Dodge Coronet 1955 F с окраской под патрульно-полицейский аэромобиль. Величественно закреплялся в отдалении от всех престижный лимузин Mercedes-Benz W100F, выделявшийся узкой решёткой радиатора и большими вертикальными фарами. Не обошлось без редчайшего престижного купе Studebaker Avanti с двумя дверьми. Кроме самих легковых машин, с ними также в самолёте собирались перевозить многочисленные комплектующие и различную сервисно-ремонтную технику.

«Хм, значит, тут у нас кто-то явный любитель ретроэстетики, — с большим воодушевлением подумал Ярослав. Взглянул ещё раз на номер борта самолёта и хорошо запомнил его. — Ну ничего страшного, этого любителя можно будет выяснить, даже, скорее всего, не насилуя мозг “Псио”».

Дверь в ангар распахнулась, и, шумя тележкой, внутрь сооружения вошли авиатехники в компании летающего ремонтного робота «Эльбрус». Люди и машина двинулись прямиком к «Мрии», ненарочно собираясь обнаружить Ярослава.

Однако Коломина к тому моменту уже и след простыл.

Глава XXII. ВЕЧЕР В ГАЗГОЛЬДЕРЕ

Я сомкнул глаза усталые,

Мира больше нет.

Плачьте, плачьте, запоздалые,

Светит вам лишь поздний свет.

Дышат сумерки неясные,

Смотрят звезды с высоты.

Плачьте, страстные, подвластные

Тайнам темноты.

К.Д. Бальмонт, «Серенада».

Недалеко от Курского вокзала пахло вакуумной дорогой, поездами и вагонами. Время от времени этот вида транспорта отправлялся на юго-запад или прибывал оттуда же. Неоновый вечер опустился на город, и свет от фар аэромобилей превращался в бесконечно вытянутые лучи. Иссиня-розовые облака нависли над пластмассово-стальной громадой города, где уже немного оставалось от прежней, старой Москвы. Наружная реклама предлагала вахту на Марс, робота — домашнего охранника «Электрон» и встраиваемые прямо в кожу часы «Полёт». Могучие краны ремонтировали фасад НИИ Радио прямо в воздухе. Колдовским тёмно-голубым оттенком мелькали буквы объёмной вывески «МОСГАЗ», принадлежащей одноимённому ведомству. Во весь размер его здания проецировался огромный электронный плакат с изображением улыбающегося газовика в синей каске. «Прогресс. Стабильность. Работа на общество», — гласила надпись на проекции.

Убрав руки в карманы, Ярослав вышел из Сыромятнического тоннеля, проложенного для трамваев прямо в вакуумнодорожной насыпи. Как внешняя, так и внутренняя бетонная облицовка оказалась покрыта разнообразными граффити, а через тоннель то и дело шныряли туда-сюда всякого рода неформальные тусовщики. Пропустив группу веселящейся молодёжи, Коломин двинулся на север, в сторону Нижнего Сусального переулка. Там единым пространством раскинулись территории бывших Винного и Газового московских заводов.

Чтобы не сносить малоэтажные здания из тёмно-красного кирпича, чьи строители вдохновлялись английской архитектурой Викторианской эпохи, их решили переделать в новые общественные пространства. Сейчас в бывших цехах и производственных помещениях располагались бары, кафе, клубы, выставочные центры и офисы некоторых частных компаний. Отличительной «изюминкой» данного места являлись четыре выстроенных друг за другом цилиндрических газгольдера, в прошлом — огромных хранилищ летучего вещества. Сейчас в этих зданиях круглой формы также располагались деловые и досуговые заведения.

Загадочно переплетались тени на пересечениях оконных перемычек, чётких фризов арок и строгих контрфорсов. Высокие, вытянутые окна сверху украшались лучковыми сандриками. В остеклённых окнах атиков и мансардных этажей неспешно колебались полуразмытые сумерком фигуры. Продолжала дымить труба древней, но всё ещё работающей котельной. Приямки акцентировали само углублённое пространство. Дух прошлого века, индустриальной революции продолжал неустанно витать среди этого места из шифера и красного кирпича. Мощная эпоха стала великой историей, но из-за этого не прекратила быть привлекательной и интересной для людей.

— Ув-важаемый, сейчас честно п-прошу: п-подайте на киберкайф, — из-за неосвещённого угла к Ярославу вышел бородатый бродяга в замызганной одежде, с металлической рукой и красным «киборгским» глазом вместо удалённого человеческого. — Ну н-невозможно терпеть н-невыносимую лёгкость бытия!

— Опять попрошайничаешь, Игорёша? — Коломин узнал бездомного. — Тебе ж предлагали идти в соцзащиту, а ты всё тут продолжаешь шляться.

— А, это ты, Ярослав. — Игорёша тоже различил, кто перед ним стоит. — Не, у тебя просить ничего не буду.

С опечаленным видом бродяга отчалил обратно в темноту и, облокотившись спиной о стену, присел на корточки. Бездомный, блеснув во мраке красным кибернетическим глазом, зажёг синтетическую сигарету и, закурив её, закашлялся.

— Какое же дерьмо эти с-синтетические сигареты. Табак убили, всю п-планету убили. В СССР бомжей нет, г-говорили они. Так я т-тогда кто, вашу мать?! И киберкайф в-всякие дофига правильные вроде к-капитана Коломина запрещают и обламывают. А жить-то как? Я, м-может быть, человек верующий, р-руки накладывать на себя не хочу, — ворчал бродяга, жалуясь то ли Ярославу, то ли самому себе.

— А что, киберкайф опять толкают в здешних местах? — невзначай поинтересовался Коломин, хотя пока не собирался заниматься этим.

— Не с-стану тебе ничего говорить, в-всё снова испоганишь, в-весь кайф обломаешь, — болезненно оскалился Игорёша. — Не стой н-над душой, д-дай мне окончательно п-подохнуть. Х-холодно, но Господь в-всё не забирает к себе. Почему?