установленного над плинтусом, и свернул направо. Шереметьевская грузовая таможня оказывалась поистине большим лабиринтом.

Пробравшись через «слепую» зону очередной камеры наблюдения, Коломин потрусил по новому коридору вперёд. Позади показались ВОХРовцы, однако капитан успел спрятаться за углом стоящего неподалёку дивана. Охранники вновь ушли туда, откуда пришёл Ярослав. Лазутчик переждал пять секунд, выглянул из-за угла и продолжил свой путь. Вот и точка назначения близко.

— Послушайте, я в декларации указывал всё правильно! Не знаю, где вы там нашли перевес на центнер, — негодовал какой-то человек, похожий на бизнесмена, впереди и за небольшим поворотом.

— Вы, Пётр Сергеевич, уже не первый раз попадаетесь на вашем французском вине. И каждый раз думаете, что проскочите, — парировал таможенник, держа в руках служебный электронный планшет. — Приборы ошибаться не могут. Нанимайте более внимательных сотрудников, что ли. Да и прошлое предписание вы исправили небыстро.

— Приборы не могут ошибаться? Это вы так уверенно про электронику говорите?? — продолжал возмущаться коммерсант.

— Отклонение в центнер не погрешность, как вы мне сейчас пытаетесь доказать, а явный перевес! — Таможенник продолжал настаивать на своём.

Третий служащий что-то усердно заполнял на компьютере за стойкой. Так или иначе, вся троица стояла к Ярославу либо спиной, либо в пол-оборота. Здесь существовала значительная вероятность того, что Коломина обнаружат боковым зрением. Требовалось импровизировать, и при необходимости — жёстко.

Внезапно всё электричество, включая свет, отрубилось в коридоре. Окон, из которых проникал бы солнечный свет, здесь не находилось. Сослуживцы без особого удивления переглянулись друг с другом.

— Чёрт, хорошо, что успел нажать на «дискету»… — Таможенник успел сохранить отчёт на компьютере. — Дур-рацкие пробки.

— А я просил этих лентяев техников разобраться, писал заявку. Не первый раз уже. Ладно, сейчас попробую сам из вставить. — Сослуживец, ранее занимавшийся коммерсантом, двинулся прочь от стойки. Наказал своему визави: — А с вами, Пётр Сергеевич, мы скоро продолжим, продолжим.

— Товарищи, я не обманывал ни клиентов, ни партнёров, ни государство! — в сердцах продолжал уверять бизнесмен.

— Ключевое время — прошедшее, товарищ, — без какой-либо доброты метнул таможенник, сидящий за ЭВМ.

Нужная дверь находилась непосредственно между стойкой и той частью коридора, где висела коробка с электрическим щитком. Это было наиболее тёмное место, куда больше всего не всматривались работники аэропорта. Здесь ещё сохранялись остатки милицейской ленты. Ярослав, вжавшись в стену у шкафа, пропустил таможенника переключить предохранители, а затем всунул «Ключ от всех дверей» в замочную скважину. Устройство чего-то дольше завозилось с замком, нежели обычно.

«Ну, железяка, чего ты там задумалась?» — нервно подумал Коломин, стараясь не производить резких движений и оглядываться аккуратно. Режим ночного видения «Тиресия» позволял превосходно видеть во мраке. Коммерсант с рассеянным видом прохаживался туда-сюда, служащий же бестолково побивал пальцем то по столу, то по клавиатуре, ожидая включения электричества. Таможенник уже дошёл до коробки с предохранителями и открыл её.

— Вроде ничего, — хмыкнув, мужчина щёлкнул переключателями.

«Ключ от всех дверей» в последний момент смоделировал отмычку, и Ярослав живо провернул прибор против часовой стрелки. Коломин тихо ввалился внутрь, бесшумно запер за собой дверь, и в следующую секунду в коридоре снова загорелся свет.

— Порядок! — доложил таможенник из-за двери и направился обратно к стойке.

«Фу-х». — Ярослав только и успел перевести дух. Капитан подождал, пока служащий пройдёт, и стал внимательно осматривать помещение. Милицейские предметы вроде лент или маркеров продолжали оставаться на месте. Место убийства Жанны Борисовны Лужицкой, работницы Шереметьевской грузовой таможни, продолжало отдавать последними минутами жизни женщины. Слетевшая туфля, засохшая лужа крови на столе, ЭВМ с выключенным монитором, также запачканный багряной жидкостью, разбросанные канцелярские принадлежности вроде ручек, бумаг и карандашей, опрокинутые будто по принципу домино папки с документами, разбитый стакан — всё напоминало о недавнем преступлении. Вроде бы ВОХРовцы не наследили и не стали повторно копаться после МВД, но кто их знает — возможно, они провели собственный осмотр здесь более аккуратно и незаметно. Современные службы внутренней охраны, в которых служило множество бывших членов милиции и спецслужб, прекрасно справлялись с данной функцией.

Ярослав взглянул наверх. Прямо над следователем нависала квадратная, но широкая решётка, загораживающая отверстие вентиляции. Смог ли Красный тряпочник каким-то образом проникнуть оттуда? Ведь вентиляционная шахта насквозь пронизана постоянно перемещающимися лазерными сенсорами.

Вспышка. В помещении горит свет, а Лужицкая работает за компьютером. В помещении стоит ещё несколько ЭВМ с мониторами, но коллеги женщины куда-то отошли. Таможенница внимательно проверяет транспортные документы вроде накладных, изучает декларации, анализирует таблицы с большими объёмами данных. Вращается настольный вентилятор, тихо тикают часы с изображением Пулковской таможни. Молчит радиоприёмник «ВЭФ Спидола 231».

Внезапно над Лужицкой возникает Красный тряпочник. Преступник каким-то образом преодолел систему лазеров в вентиляции, отодвинул решётку и неслышно спускался в комнату на некоем подобии лески, словно тарантул на паутине. В руке он держит небольшое устройство, похожее на перочинный ножик.

Тряпочник активирует приспособление, и из «перочинного ножика» вылетает крохотный крючок на тоненькой металлической нитке и, казалось бы, всего лишь слегка оцарапывает Лужицкую под шеей. Женщина, чувствуя неладное, хмурится и инстинктивно трогает тот участок кожи, к которому секунду назад что-то прикоснулось. Красный тряпочник, так и до сих пор не будучи обнаруженным, поднимается обратно под потолок и в кровожадном предвкушении зависает там.

Сначала на шее таможенницы появляется едва заметная ранка, и женщина обнаруживает капельку крови на подушечке указательного пальца. Затем Лужицкая чувствует резкую боль, как будто по шее кто-то проводит скальпелем. Мгновенное почувствовав себя плохо, Лужицкая начинает паниковать и судорожно пытается найти помощь вокруг. Рана постепенно расширяется, точно дырка в лоскуте, который решили растянуть одновременно в разные стороны. Таможенница отталкивает клавиатуру от себя, быстро встаёт со стула, раскидывая вокруг себя папки и бумаги. Кровь уже подтекает, как из плохо закрытого крана, пачкая одежду и окружающее пространство. Отчаянно хныча, Лужицкая на гнущихся ногах пытается доковылять до выхода из кабинета.

Дальнейшие неприятные события Ярослав решил «промотать» в ускоренном порядке, так как даже ему стало нехорошо от изучаемого. Рана Лужицкой стала настолько здоровой, что кровь под определённым давлением смогла залить ближайшие предметы обстановки. В конце концов таможенница скончалась от обильной потери этой важнейшей для человека субстанции.

Но Тряпочник не сразу пожелал покинуть место преступления. Уголовник показал жест «тихо», хоть лицо его продолжал скрывать капюшон. Внезапно мужчина развернулся и уставился точно в «камеру» наблюдателя.

— Почему так жестоко? — Тряпочник пожал плечами и кивнул на монитор. — А ты взгляни, Ярослав.

Волосы у Коломина в этот момент встали дыбом. Как будто Тряпочник совершил преступление не несколько недель назад, а буквально сейчас, на глазах капитана, и теперь вовсю непринуждённо