У Абигэль едва укладывался в голове весь ужас этой чудовищной мизансцены и положения, в котором оказались ее отец и Фредерик. Рассказ медика превосходил все, что она могла вообразить.

– Твой отец видел лицо этого мальчонки на стене в твоем кабинете несколько часов назад.

Он сразу понял, что Леа похитил у них из-под носа Фредди. Он как спятил, хотел вызвать полицию, чтобы как можно скорее оцепили зону и нашли его внучку. Свой мобильный телефон он оставил в «кангу», когда переодевался. Он пошел за ним и сел на пассажирское сиденье, чтобы позвонить. Тут его догнал Фредерик и стал просить не делать этого, не то нас всех посадят. В какой-то момент он достал пистолет, хотел просто урезонить твоего отца, припугнуть. Но поди ж ты, неловкое движение, случайность – и пистолет выстрелил. Думай что хочешь, Абигэль, считай Фредерика чудовищем, но я клянусь тебе, что он не лгал мне, когда говорил, что это был несчастный случай. Он плакал, как дитя… Что было дальше, ты знаешь.

Да, она знала, что было дальше. Фредерик разбил ее отцу лицо и столкнул машину в реку. Хищник, готовый на любое зверство, лишь бы спасти свою шкуру и выжить.

Абигэль, психолог-криминолог, для которой люди должны были быть открытой книгой, не смогла раскусить человека, с которым жила четыре месяца. Она вспоминала, сколько раз Фредерик ее утешал… Как они вместе встречали праздники, как она плакала на его плече – а он знал, что Леа находится в когтях Фредди. И все это мороженое, которое он заглатывал и затем исторгал, словно пытаясь очиститься от мерзостей, живущих в его голове.

Судмедэксперт перед ней развел руками:

– Ну вот, я все тебе сказал. Как бы то ни было, то, что мы сделали, уже ничем не загладить.

– Отчего же, – произнес голос за спиной Абигэль. – Забвение. Забвение может загладить все.

Абигэль почувствовала, как напряглись все ее мускулы. В ее затылок уперлось дуло пистолета. Она хотела обернуться, но Фредерик нажимал так, что ей стало больно. Эрман Мандрие тоже не двигался, оцепенев при виде собственного брата.

– Ты правильно сделал, что предупредил меня, – бросил Фредерик Эрману. – Но, черт побери, тебя никто не просил рассказывать ей все!

Эрман взял со стола свой мобильный телефон и провел пальцем по экрану. Абигэль поняла: он ухитрился набрать номер Фредерика, когда она пришла, и оставил телефон на связи. Фредерик слышал весь их разговор.

– Только так можно было ее удержать, – устало ответил медик. – И потом, что это меняет? – Эрман вскинул глаза на Абигэль, потом перевел взгляд на фотографию своих детей. – Не смотри на меня так. Мне очень жаль… Но я не хочу, чтобы мои дети росли без отца.

– Ты уверен, что в институте больше никого нет? – спросил Фредерик.

Судмедэксперт метнул на брата убийственный взгляд:

– Что ты собираешься делать?

– Не твоя забота. Иди вниз, убедись, что никто не зайдет…

Эрман помедлил, избегая встречаться глазами с Абигэль, потом вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Фредерик бросился на молодую женщину и сжал ей горло захватом правой руки. Другой рукой он отвинтил крышку маленького флакона и поднес его к ее губам.

– Пей!

Как ни вырывалась Абигэль, Фредерик был сильнее. Он стиснул ее голову и силой открыл рот. Через несколько секунд она проглотила все содержимое флакона. Фредерик ослабил хватку и утер ладонью лоб. С него градом лил пот.

– Мне надо было прикончить тебя еще на яхте. Вляпался я с тобой по самое не балуй.

Абигэль закашлялась:

– Сколько… Сколько пропидола ты мне дал?

– Достаточно, чтобы ты забыла два-три последних дня.

Фредерик смотрел почту в своем мобильном телефоне, каждые десять секунд обновляя соединение с сервером.

– Когда же этот идиот-директор пришлет мне свой мейл с лицами? – Он повернулся к Абигэль. – Ты не оставила мне выбора, понимаешь? Я любил тебя, Абигэль, правда любил и был готов для тебя на все. Я принимал твою болезнь, был тебе опорой. Мы могли бы жить простой и счастливой жизнью. Но тебе понадобилось повсюду совать свой нос. Это стало слишком опасно. Вот почему я поехал за тобой, когда ты отправилась в Этрета. Я хотел быть рядом, если ты что-то выяснишь насчет своего отца. Когда ты нашла яхту, я шел за тобой по пятам. Я дал денег типу в конторе, чтобы он сказал, будто никогда тебя не видел, и готово дело.

– Когда… Когда ты начал меня опаивать?

– Не так давно. Все началось с этой истории с книгой Хеймана. Эта твоя мания покупать все детективы, какие только выходят… Ты позвонила мне сама не своя в тот день и сказала, что писатель употребил выражение, которое могла знать только твоя дочь. Я-то знал, что Леа жива, и подумал тогда, что Хейман наверняка имеет отношение к нашему делу. Я не мог допустить вашей встречи, но ты уже позвонила издателю, заказала билет на поезд до Кемпера… Я ломал голову, как помешать тебе поехать в Бретань, и кое-что придумал. Ты была уже в поезде, когда я приехал за тобой и сказал, что нас срочно вызывают по делу Фредди. Когда мы вернулись домой, ты поняла, что я тебя обманул, и опять хотела ехать в Бретань. Я дал тебе пропидол, достаточно большую дозу, чтобы ты все забыла. Я сказал себе, что это сработает, как наркотик насильника. Ты отбивалась, вот откуда тот злосчастный синяк у тебя на спине. Я не хотел причинять тебе боль, но ты меня вынудила.

Абигэль открывалась вся правда без прикрас. Фредерик манипулировал ею. Жандарм покачал головой. Что-то зловещее блеснуло в его глазах.

– Это был чистый эксперимент, и он удался, последние дни начисто стерлись из твоей памяти. Но твои свихнутые мозги упирались, тебе надо было видеть эти окаянные сны, которые каждый раз наводили тебя на след. Поэтому я продолжал подливать пропидол в чай вдобавок к твоему лечению, чтобы окончательно сбить тебя с толку. И это сработало. Ты начала путать реальность с вымыслом, теряла почву под ногами. Это дискредитировало тебя в глазах команды. В итоге все должны были считать, что ты все выдумала и вообще не в себе: про письмо в лесу, яхту твоего отца, котенка, которого Фредди повесил в заброшенном доме…

У Абигэль не было сил ответить, а жандарм уже снова смотрел в свой телефон. Сообщение, которого он ждал, наконец пришло. В теме значилось: «Пациенты Валь-дю-Бель-Эр мужского пола. 1994». Фредерик открыл письмо. Стал просматривать череду фотографий, имен пациентов и их диагнозов. Юные лица, безусые, невинные, по большей части лет двенадцати-тринадцати.

– Где же ты прячешься, Фредди?

Абигэль искала способ убежать, но он наблюдал за ней краем глаза. Меньше чем через пять минут она уснет и все забудет. На этот раз спасения нет. Яд уже проникал в ее кровь. Фредерик просматривал отсканированные карточки, и вдруг его взгляд остановился на одной из них. Мальчика звали Жак Ламбье, двенадцати лет, черные, очень близко посаженные глаза. Имя ему ни о чем не говорило, а вот лицо было знакомо. Он всмотрелся в него, поворачивая так и этак.