дело тоже обстояло не лучше, и даже бодрый голос Бабенко как-то потускнел.

Вместе с Михайловым и Ивановым обходим льдину вдоль трещины. Сначала они идут, осторожно ступая, боясь провалиться, но скоро вполне осваиваются с грунтом. Взобравшись на одну из груд льда, осматриваемся. Всюду, куда хватает глаз, – нагромождения торосов самой причудливой формы.

У нас появились первые конькобежцы. Они быстро скользят по молодому, но уже достаточно прочному льду, сковавшему снежницы. Самый лучший, гладкий каток – возле кают-компании.

Медленно кружится над лагерем одинокая чайка, то скользя над самой поверхностью льда, то скрываясь в низких облаках. Значит, лето ещё продолжается.

16 августа

Заболел Саша Минаков. Он, хмурый, сидит на кровати, сжав руками голову, проклиная своё подкачавшее здоровье. Боли в области лба всё усиливаются, резко воспалились слизистые оболочки левого глаза, появился отёк, глаз почти перестал видеть… Поднялась температура, и сильно зачастил пульс. Всё это симптомы фронтита – воспаления лобных пазух. Но не только боли мучают Минакова. Его угнетает сама мысль о том, что он хворает здесь, на льду. Я стараюсь успокоить Сашу как могу, но его состояние волнует меня очень сильно, так как в наших условиях фронтит может дать серьёзные осложнения. Немедленно уложив больного в постель, я делаю ему первый укол спасительного пенициллина. Николай Евдокимович Попков, живущий с Минаковым в одной палатке, превратился в заботливую сиделку. Для него болезнь Саши – двойной удар, так как он, кроме того, сразу потерял помощника в производстве астрономических наблюдений.

17 августа

Каждые три часа я прихожу в палатку к Минакову, кипячу шприц и ввожу очередную порцию пенициллина в сто тысяч единиц. Саша вздыхает, подсчитывая по пальцам, сколько ещё осталось уколов. К концу дня наступило улучшение: боли значительно уменьшились, и он в первый раз спокойно уснул.

О болезни Минакова мы сообщили в Москву, и сегодня же от Бурханова и доктора Шворина – начальника отдела полярной медицины – поступила телеграмма с подтверждением диагноза и детальными рекомендациями, как лечить. Саша знает об этом. Консультация по радио – это не только помощь советом, но в наших условиях и большая моральная поддержка.

В палатке вертолётчиков собрались комсомольцы. Они долго и горячо спорят, принимая близко к сердцу каждую неполадку в работе. И, надо сказать, молодёжь наша не отстаёт от стариков.

18–19 августа

Мой больной чувствует себя совсем хорошо. Боли прекратились, температура стала нормальной, и он настойчиво уговаривает меня разрешить ему выйти на воздух. Убедившись, что я остаюсь глухим к его просьбам, Минаков отыскал новую возможность работать «с бюллетенем». Так как палатка находится недалеко от астрономической площадки, Минакову слышны сигналы Попкова, и он записывает отсчёты хронометра, не вылезая из постели…

В радиорубке меня встречает озабоченный Трёшников:

– Как Минаков?

– Теперь уже значительно лучше, но летать ему придётся ещё не скоро.

– Значит, гидрологические полёты отменяются, – огорчённым голосом говорит Шамонтьев.

Да, без штурмана далеко от станции не улетишь.

В довершение всех бед из Ленинграда сообщили, что дочь Георгия Андреевича погибла.

Пономаренко уже знает об этом, и мы только скупым мужским участием стараемся облегчить постигшее его горе.

20 августа

Проснувшись, вдруг вспоминаю: сегодня ведь день моего рождения! Как необычен он в этом году: вместо привычной августовской зелени и цветов, птичьего гомона и шелеста листвы за окнами вокруг лёд и снег. Кружатся в воздухе снежинки и, медленно оседая, образуют ровный белый полог.

Вечером я вытаскиваю из-под стола «именинный пирог», проделавший путешествие из Кисловодска и доставленный на полюс самолётом Перова, беру под мышку бутылку грузинского коньяку и отправляюсь в кают-компанию. У нас уже установилась традиция встречать сообща все дни рождения. И первое, что бросается мне в глаза, когда я переступаю порог кают-компании, большой портрет какой-то индийской красавицы с трогательной надписью Александра Дмитриева. Рядом в белом свёртке подарок Вани Шарикова – одеколон.

Владимир Шамонтьев преподносит от гидрологов смешную вырезку из журнала – усатый кот играет на пианино. Костя долго трясёт мне руку и достаёт из кармана большую фотографию – я и Мамай: Мамай важно отвернулся в сторону, небрежно подав лапу, как большой зазнавшийся начальник. «Старым холостякам от сочувствующих».

Я тронут вниманием друзей. Необыкновенно светло становится на душе от этого трогательного дружеского юмора. Наша мужская дружба навсегда останется нерушимой.

21 августа

89˚14' северной широты. До полюса остались считаные километры.

Шамонтьев заболел, и мы с кинооператором Евгением Яцуном помогаем гидрологу Пономаренко. Яцун записывает отсчёты, а я тяну лебёдку, извлекая один за другим батометры, которые Георгий Андреевич ловко отстёгивает от троса. Вооружившись лупой, он диктует Яцуну показания термометров… В углу, в большой кастрюле, поводя прозрачными плавниками, похожими на крылья мотылька, плавает головастая сайка – маленькая серая рыбёшка.

22 августа

Много дел по хозяйству. Снегу всё больше и больше. Надо убрать кой-какие грузы, чтобы не потерялись в сугробах… Вчера пришлось быть гидрологом, сегодня с утра – хозяйственником, а днём – снова медиком. Так работает каждый на станции.

– Виталий Георгиевич, зайди к Шамонтьеву, ему стало хуже, – зовёт меня перед обедом Саша Дмитриев.

Вхожу в гидрологический домик. Шамонтьев охает, держась за спину.

– Видно, продуло, – говорит он. – Поясница здорово болит.

Мышцы в области поясницы несколько напряжены и болезненны. Я иду за лекарством и задерживаюсь в своей палатке на 10–15 минут. Снова влетает Дмитриев.

– Виталий, скорей! С Володей плохо!

Я бегу вместе с Сашей. Шамонтьев, скорчившись, громко стонет, не находя себе места.

– Страшные боли, терпеть не могу. Когда это только кончится!

Положение серьёзное. Снова прощупываю его живот. Нет, здесь всё благополучно. Но стоит прикоснуться к правой стороне поясницы, как Шамонтьев громко вскрикивает от боли. Боль то на мгновение осла-бевает, то вспыхивает с ещё большей силой.

Я молча сижу у Володиной кровати. Кто может подсказать правильное решение? Единственные помощники – врачебный опыт и книги. Книги – надёжные советчики. Стараясь не упустить ни одной мелочи, шаг за шагом анализирую проявившиеся симптомы.