Подойдя к отверстию в стене и просунув туда плечи, она прислушалась. Ни звука; даже рев морских волн у подножия Башни не долетал сюда. Здесь все было далеким, даже то, что находилось на расстоянии вытянутой руки. Пустыня, настоящая пустыня! Отсюда нужно бежать — бежать, чтобы вновь обрести себя.

Но Пискатор не вернулся. Она полагала, что японец застрял там не по своей воле: он или мертв, или тяжело ранен, или захвачен в плен. В любом случае они не в силах ему помочь и недельное ожидание лишено смысла. Джил объявила команде, что они улетают в конце пятого дня.

Люди приняли это известие с явным облегчением. Страх и неуверенность терзали их, нервы были натянуты до предела. Четырехчасовую вахту у купола пришлось сократить до двух часов. У некоторых начались галлюцинации, они видели в тумане тени, слышали чьи-то голоса. Один из стражей даже поднял стрельбу, утверждая, что из тумана на него надвигалась огромная фигура.

При первом осмотре судна на нем не нашли ни бомб, ни передатчика. Опасаясь ошибки, Джил приказала повторить поиск. К тому же, ей хотелось занять людей делом. На этот раз осмотрели и наружную поверхность корпуса, проверили все, просветив фонарями каждый квадратный фут от носа до кормы. Торн еще до отлета мог припрятать взрывчатку внутри наполненной газом оболочки. Для ее проверки требовалось выпустить водород, запасы которого пополнить здесь было невозможно. Ну, а пока не обнаружен передатчик, надо было продолжать поиски. Конечно, Торн, находившийся в медицинском отсеке под неусыпным наблюдением, не мог сейчас до него добраться; однако лучше исключить любые неожиданности.

Джил тревожилась и по другому поводу.

— Сэм расстроится, когда узнает, что с моря нельзя попасть в Башню, — сказала она Сирано. — Но, допустим, кто-то из его людей проберется наверх и сумеет преодолеть коридор. А дальше… дальше с ним может произойти то же, что и с Пискатором.

— Вполне возможно, — хмуро ответил Сирано. Он любил японца не меньше Файбраса.

— Скажите, Файбрас ничего не говорил вам о лазере, установленном на «Марке Твене»?

— А-а! — оживился Сирано. — Как же я мог забыть! Лазер! Конечно, Файбрас рассказывал мне про это чудо. Вы думаете, он способен пробить стены Башни?

— Не знаю. Этот металл обладает фантастической прочностью… Но надо попробовать.

Француз опять впал в уныние.

— А как быть с горючим? Мы не можем лететь к Клеменсу за лазером и потом возвращаться сюда. В этом случае нам не хватит топлива на обратный путь в Пароландо.

— Надо забрать у Сэма лазер, потом отправиться за горючим в Пароландо и подготовить новую экспедицию.

— Большая потеря времени. К тому же, есть еще одно обстоятельство: упрямец Клеменс может не отдать нам лазер.

— У меня даже мысли об этом не возникает, — медленно сказала Джил. — Похоже, другого способа проникнуть в Башню не существует.

— Вы совершенно правы. Но вы рассуждаете логически, а Клеменс иногда не в ладах с логикой. Хорошо, поживем — увидим.

Захваченная новой идеей, Джил решила не тратить время в бесплодном ожидании Пискатора. Если японец ранен или захвачен в плен живыми существами или роботами, они ничем не могут ему помочь; для этого, как минимум, требовалось проникнуть в Башню. Или получить какую-то принципиально новую информацию.

С этой мыслью Джил, в сопровождении Сирано, направилась в медицинский отсек, чтобы допросить Торна. Канадец сидел в постели; его левая нога была прикована цепью к металлическому стояку. При виде посетителей он не проронил ни слова. Джил тоже молчала, внимательно разглядывая его. Торн прикрыл глаза; лицо его выражало странную смесь непримиримого упорства и покорности судьбе. Люцифер был повержен, но не утратил ни гордости, ни силы духа.

Джил обратилась к нему:

— Не хотите ли вы объяснить свои действия?

Торн молчал.

— Нам известно, что вы подложили бомбу в вертолет. Вы убийца, Торн. Файбрас, Обренова и их спутники погибли при взрыве.

Он широко раскрыл глаза, но выражение лица не изменилось. Слабая улыбка — скорее, только намек на улыбку — скользнула по его губам. Или ей только почудилось?

— Вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве, и я обязана отдать приказ о вашем расстреле. Однако мы хотим избежать ошибки. Вы можете признаться или привести любые доводы в свою защиту.

Он смотрел на нее неотрывно, тяжелым и холодным взглядом.

— Конечно, вы знаете о шариках… крохотных черных шариках? Мы нашли их у Файбраса и Обреновой.

В его глазах мелькнул страх. Или только волнение? Он побледнел, мучительная гримаса исказила лицо.

— В вашем мозгу тоже есть такой шарик?

Торн выругался и сказал:

— Мне делали рентгеновский снимок головы. Разве Файбрас взял бы меня, обнаружив что-нибудь?

— Не знаю, — возразила Джил. — Принял же он Обренову, так почему он должен был отвергнуть вас?

Торн покачал головой.

— Послушайте, я буду вынуждена приказать Грейвсу сделать вам трепанацию черепа.

— Только потеряете время, — ответил он. — У меня в голове нет этой штуки.

— Полагаю, вы лжете. Зачем имплантируют этот шарик?

Молчание.

— Вы ответите или нет?

Вмешался Сирано.

— Куда вы собирались лететь на похищенном вертолете?

Торн крепко сжал губы, потом спросил:

— Я думаю, вы так и не смогли попасть в Башню?

— Один из нас прошел.

Торн вздрогнул, его лицо покрылось мертвенной бледностью.

— Один? Кто же это?

— Я отвечу вам лишь тогда, когда вы все выложите.

Торн упрямо вздернул подбородок и перевел дыхание.

— Я не стану ничего говорить, пока мы не попадем на «Марк Твен». Я расскажу все лишь Сэму Клеменсу; здесь — ни слова. Если вы хотите, можете вскрыть мой череп. Это жестоко… и это будет стоить мне жизни, но вы не узнаете ничего.

Джил увела Сирано в соседнюю каюту.

— На борту «Марка Твена» есть рентгеновский аппарат?

— Не помню. Спросим их, как только возобновится связь.

Они возвратились к Торну. С минуту он пристально смотрел им в глаза, потом с трудом, словно презирая себя за слабость спросил:

— Этот человек… он вернулся?

— Не все ли вам равно?

Торн, видимо, колебался, собираясь что-то сказать, но неожиданно тишину разорвал его хриплый хохот. Он смеялся!

— Ну, что ж, — решила Джил, — летим к судну. Поговорим там, если вы не надумаете сделать это раньше.

Проверка оборудования дирижабля заняла не более часа. Затем отвязали канаты и последние члены экипажа взошли на борт. В кресле пилота сидел Сирано. Медленно, осторожно, он начал поднимать «Парсефаль» в воздух, развернув пропеллеры вверх. Из баков выпустили водный балласт, и дирижабль круто взмыл в небо. Через десять миль Сирано стал постепенно снижать высоту полета, направляя дирижабль к расщелине, через которую они проникли в этот туманный ад.