– Береженого бог бережет? – хмыкнул Богачев, послушношагая к стене и становясь в угол, словно наказанный мальчик. – Ну,извольте!

Мгновение он стоял набычась, потом уперся ладонями в стену –наверное, для устойчивости, и негромко заговорил:

– Сначала я прошу пациента сесть и начинаю самую обычнуюподготовку по расслаблению организма. Я говорю примерно следующее: «Сядьтепоудобнее. Закройте глаза. Сделайте глубокий вдох и глубокий выдох.

Все ваше тело наполняется теплом, тяжелеет, вы ощущаете своедыхание. Вы совершенно спокойны. Вы готовы к исполнению своего желания.

А сейчас вы постараетесь определить для себя то желание, заисполнением которого вы сюда пришли. Желание, которое живет в вашей душе, недавая вам покоя, подавляя все мысли и чувства, мешая вам быть счастливым.

А теперь представьте, что будет с вами, с вашими близкими,если оно исполнится. Сможете ли вы пережить это? Не начнете ли раскаиваться?Ведь обратной дороги не будет. Но пока вы еще можете отказаться от исполнениявашего желания…

Вы готовы продолжать? Вы уверены? Вы убеждены, что готовыидти дальше – к непременному исполнению заветной мечты? Вы по-прежнемусобираетесь добиваться этого любой ценой?

Ну что ж… Если так, мы начинаем работать с образом, которыйпоможет вам. Который станет залогом исполнения вашего желания!

Этот образ – часы…»

«Вот оно!» – чуть не вскрикнула Алена, но все же промолчала.

Богачев на миг запнулся, словно ждал от нее какой-тореакции, но не дождался – и продолжил:

– Дальше я говорю примерно следующее:

«Представьте себе часы – часы, которые вам нравятся, которыесвязаны с каким-то знаменательным событием в вашей жизни.

Пока эти часы стоят. Стрелки не двигаются. Но сейчас вы вообразите,что часы пошли – и с этого момента и ваша жизнь, и время, и ваше желание слиты.

Все, что было в вашей жизни раньше, все, что произойдетвпредь, с этого мгновения направлено только на исполнение вашего желания.Стрелки часов отсчитывают не абстрактное время – они отсчитывают секунды,минуты, часы, дни вашей жизни. Каждый удар маятника – это удар вашего сердца.

Определите для себя день, час, минуту, когда стрелкиостановятся. Это случится через два месяца. Если к тому времени вы не сумеетедобиться исполнения своей заветной мечты, ваша жизнь потеряет смысл и цель.Ваша жизнь прекратится. Вы умрете!

А теперь представьте, что вы погружены в теплую воду. Онаостывает – и вы постепенно приходите в себя…»

Богачев перевел дыхание, отвернулся от стены и сказал:

– Ну, потом я обычными методами вывожу человека из транса.Разумеется, это только схема. На самом деле человек полностью подчинен мне. Ябезраздельно властвую над его психикой, над его мыслями и желаниями, но клянусь– я не скрыл сейчас ничего основного. Я не программирую человека насамоуничтожение! Впрочем, я уже говорил, что срабатывает естественный инстинктсамосохранения, человек подспудно понимает, что овчинка выделки не стоит…

– Смотря какая овчинка, – пробормотала Алена.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Богачев.

– Сейчас объясню. Только сначала задам вопрос ВикторуМихайловичу. Приведите его, Илья, – приказала она Денисову холодно, и тотне посмел ослушаться. Вышел и через минуту вернулся с Суриковым.

– Виктор Михайлович, с чем был связан для вашего племянникаавгуст 1998 года? – быстро спросила Алена.

Суриков посмотрел на нее, как затравленный зверь, буркнулбыло:

– С чего я должен?.. – Но Денисов только глянул – иСуриков ответил, отводя глаза в сторону: – Он университет заканчивал, долженбыл ехать в Голландию стажироваться по международному праву. Вот послезавтраидти билет покупать, а сегодня дефолт. Сразу-то не расчухали, что, собственно,произошло… А со сберкнижек деньги выдавать перестали. И билет он вовремявыкупить не смог: как-то вышло, что не у кого было перехватить, все тогдазажались, никто никому в долг не давал. Никто не знал, что дальше будет,завтра-послезавтра. Ну и пролетела его Голландия, а уж как он о ней мечтал! Онс горя напился, нахулиганил с какими-то отморозками, попал в милицию, егоосудили – денег на хорошего адвоката не нашлось, отмотал срок… Так вот оно иполучилось. Вернулся – вся жизнь переломана. Слабый парень, конечно, он был –очень хороший, но слабый. Не удержался, начал колоться. Лечили его, лечили,потом закодировался, но…

– Понятно, – кивнула Алена.

– Чего тебе понятно? – с ненавистью смотрел на нееСуриков.

– Подите вы все! – процедила сквозь зубы Алена. –Да неужели никто до сих пор не заметил чудовищной закономерности? Я убеждена –если выяснить подноготную всех тех, кто проходил кодирование у доктораБогачева, выяснится: по каждому ударил в августе 1998 года дефолт, причем этобыло связано не просто с потерей денег, а c какой-то семейной трагедией. И стех пор самым заветным желанием этих людей было не бросить пить, перестатькурить или внезапно похудеть. Самым заветным желанием, воистину смыслом жизниподспудно оставалась месть Сухаренко, который в глазах потерпевших был истинными единственным виновником их несчастий. Они ведь не понимают, что это былатщательно спланированная акция правительства по изыманию сбережений усобственных граждан для уплаты долгов государства. Причем долгов, которыенаделали именно что сподвижники Чупа-чупса, положив на свои счета баснословныесуммы. Пятьдесят миллиардов дочки Первого Папы, все прочее… Сам Чупа-чупс тожев накладе не остался, это понятно! Народ, повторю, не видел кукловодов – онвидел Петрушку. И ненавидел этого Петрушку, и желал его смерти так, чтоподчинял этому свое последнее, самое страстное желание, готов был добиватьсяисполнения его до последнего биения сердца… увы, не отдавая себе в этом отчета.Вы кодировали людей на отказ от курения, вина, избыточной еды. А их душакодировалась на мечту о смерти виновника их несчастий. Это была мина тайная,подспудная, к реальным действиям против Сухаренко не побуждающая – не то он ужедавно был бы мертв.

– Секундочку! – вскричал Денисов с таким торжествующимвидом, что Алена подавила невольный смешок. Он был совершенно как мальчишкасейчас – взъерошенный мальчишка! Ужасно захотелось подойти, пригладить этот егораспушившийся «хвостик», но это было совершенно невозможно, и вообще, все,абсолютно все было невозможно между ними, а потому Алена убрала руки за спину ипридала лицу самое холодное выражение:

– Что вы хотели сказать, Илья Иванович?

– Ладно, все умирали или кончали с собой из ненависти кЧупа-чупсу. А он-то сам отчего умер?! От раскаяния, что устроил стране дефолт?