– Быть волком?

– Быть оборотнем, – поправил Кетал. – По-моему в твоём воспитании огромная дыра, вот ты и запутался и грезишь теперь о мести и убийствах. Надо исправить это недоразумение, тем более возраст как раз подходящий, чтобы узнать и о взрослой жизни.

– Да. Ещё надо подготовить тебя к гильдии убийц, чтобы не порешили в дверях, – добавил Гастел.

– И это тоже. Кстати там по дороге, помнится, жил серый, – почесал щетину на подбородке вожак стаи, мельком наблюдая за сборами. – Зайдём к нему мимоходом, погостим. Он классный мужик. Помню, в своё время залатал меня, и множество полезных советов дал. До сих пор выручают. Он рад будет, нас встретить.

Надеюсь, он не про моего дядю говорит, подумалось Реми.

– Может, ещё в горные бани зайдём по дороге? Они так расслабляют, – вставила незаметно подошедшая Релина.

– Куда пожелаешь, – обнял её Кетал и повёл вперёд.

Большая стая собрала вещи за каких-то полчаса и была готова отправиться в путь. Вещи, которые не взяли – несколько зимних драных пар обуви, и тёплые одеяла – уложили в шалаши. Оставили почти всё как есть, взяли только оружие, одежду лишь ту, что на себе, поредевшие сокровища, и кое-какие припасы.

Выдвинулись в полдень, кто-то обратился зверем, иные шли в человеческом обличие, напоминая настоящих разбойников.

Вскоре одна большая толпа разделилась на несколько маленьких и тянулась по тропинкам, одни заходил слева, другие справа. Релина виляющей походкой шла впереди всех по центру, она занимала в стае ранг старшей матери и супруги Кетала – вожака. По бокам следовали воины, матёрые волки, за Релиной шёл Амбери, снежный волк с длинными белыми волосами. Реми так и не понял из обрывчатых объяснений Пустынника, старший воин Амбери или Раджи. Последний по слухам имел свою стаю, пока их не выследили стражники. Большую часть его братьев убили, спасся он и ещё несколько переярков. Кетал подобрал их на свалке близ Белого Клыка и взял к себе. Дорел намекнул, что Раджи не смирился с должностью воина в стае, он привык быть вожаком.

Амбери, вместе с двумя резвыми ребятами – лаской и Радьей, светловолосой девушкой, потерявшей брата, – уходил далеко вперёд, разведывал путь и периодически возвращался, тихо донося Релине информацию.

В центре трёх колон двигались молодые щенки, среди которых Реми и сероволосая девочка, а также ещё один тёмненький мальчик; старики, точнее неокрепшие после ранений несколько волков; дядя Дорел, затесавшийся к раненым; и переярки, к которым относился Пустынник и пара енотов. Чуть позади щенков и переярков шла мать, пятнистая волчица и подруга Раджи. Рядом с ней держалась её подруга и помощница. Двое оборотней-медведей Север и Дара, шли в боковой колонне, считаясь воинами. Замыкал шествие и следил в оба за каждым членом стаи – вожак – Кетал.

Ещё двое оборотней, днём всегда пребывающие в человеческой ипостаси, держались рядом с вожаком, они в большей мере, чем другие, были дикими и слегка сумасшедшими. Пустынник сказал, что они обращённые и не могли контролировать трансформацию, поэтому Кетал приглядывал за ними, чтобы не навредили сами себе. Рядом с Релиной шёл Гастел, человек, бывший наёмник, взятый в стаю, как друг Кетала и получивший ранг дяди и воина. На охоту его не брали, но знали, что в бою он поможет.

Шли не торопливо, пробираясь звериными тропами и небольшими утоптанными дорожками. В чащобе оборотни могли не скрывать уши, хвосты и другие признаки своей не звериной сути. Продвигалась стая довольно тихо, никто не орал, не ржал, переговаривались, шутили, посмеивались между собой – распространяя вокруг гомон, похожий на гул роя.

Реми, услышав невзначай чьи-то шутки и перебранки, давился смешками, от сдерживаемого смеха то и дело трансформировались уши, вылезал из штанов хвост, а иной раз чернел нос. Странности эти донимали мальчика, он всегда считал, что контролирует волчью ипостась превосходно, но в последнее время, способности всё больше его подводили.

Через пару часов после полудня от стаи отделялись воины и вожак и уходили на охоту. С их ухода Релина ещё некоторое время вела остальные вперёд, но когда солнце опускалось ниже пика самой высокой скалы, женщина находила ровное место для стоянки и обустраивалась. Она ловко руководила оборотнями: одни разводили костёр, другие заготавливали дрова, третьи шли на поиск воды, щенки носили охапки листьев для подстилки. К тому моменту, когда возвращались с охоты Кетал и воины, лагерь встречал их теплом и уютом.

Чтобы прокормить ораву людей со звериной кровью требовалось много мяса. С охоты чаще всего приносили двух оленей, или трёх горных коз, а также мелочь вроде нескольких птиц, за редким исключением охапки рыбы, которую любили медведи. Вся добыча отправлялась в руки Релины и её помощниц, та бодро разделывали туши: снимали шкуру, доставали ливер, отрезали копыта, обмазывали специями и травами – что собрали по дороге – и запекали, варили похлёбки, жарили на вертеле. Запах стоял опьяняющий. Воины в это время отдыхали, чинили одежду и обрабатывали раны при необходимости, помогали строить шалаши и навесы, если ожидался дождь. Каждый знал своё место в стае, и работал на благо всех. Реми наблюдал, помогал, иногда вспоминая цирковую труппу, где все тоже старались помочь друг другу, но у волков всё было организованно лучше: все делали то, что у них получалось лучше всего.

За едой воины рассказывали, как прошла охота, что нового видели в лесу, на опушке, в предгорьях; обсуждали прошедший день, делились впечатлениями. Вскоре образовывались группы по интересам, где каждый болтал со своими ближайшими друзьями. В эти минуты Кетал делился с Реми опытом, рассказывал о жизни оборотней. Эмоциональные вспышки мальчика он объяснял взрослением. Контроль волчьей ипостаси у взрослых отличался от сдерживания детей, чем старше становится щенок, тем сильнее превращения зависели от внутренних скрытых эмоций.

– В детстве все эмоции на поверхности, их легче сдерживать, когда осознаёшь, достаточно подавить их, придав лицу спокойное выражение. У взрослых эмоциональный фон становится сложнее, есть поверхностные чувства, а есть глубокие, иногда настолько глубокие, что мы сами не понимаем их.

Релина подсела рядом, внимательно слушая вожака, готовая поправить, если он где-то ошибётся.

– Ты можешь радоваться, не знаю, сытному ужину, – Кетал махнул рукой на обглоданные кости, – и в тоже время внутри, тебя раздирает тоска по ушедшему другу. Скрытые чувства итак находятся под маской внешних, их нельзя подавить ещё сильнее, но они воздействуют на звериную сущность. Пытаясь совладать со всем этим, психическая энергия растрачивается, в итоге внешний порыв оказывается сильнее и происходит частичная трансформация: от гнева меняются когти, глаза; от голода – клыки; от смущения – уши, хвост и так далее. Подавлять это всё – плохая идея, нужно договариваться.

Реми не понимал, как это, не понимал, что действительно необходимо сделать, и взглянул на вожака с немым вопросом.

– Да-да, нужно постоянно вести внутренний диалог со своим зверем. Уступать ему в определённых смыслах, давать себе волю, волю инстинктам, но показать, кто хозяин. Дрессировать самого себя.