Президент вновь благоразумно промолчал. Он чувствовал, что его друг еще не закончил свои объяснения.

— Но я звоню тебе потому, — продолжал тот, — что, по моему мнению, расчеты Годдарда в отношении этого взрыва и времени, когда волна достигнет Земли, ошибочны.

— Что ты имеешь в виду?

— Система СТЕРЕО оценила это солнечное извержение как класс Х-23. Класс Х-23! Подобных прецедентов еще не бывало.

— Х-23?

— Солнечные извержения делятся на классы: легкие относятся к классу С, средние — к классу М, а сильные — к классу X. То, что оставило без света половину Канады в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, было оценено как Х-19, и оно считается самым мощным из известных на сегодняшний момент. А нынешняя буря опережает его на четыре пункта! И уж можете мне поверить, ее последствия не ограничатся прекрасными северными сияниями во Флориде и несколькими миллионами новых случаев рака кожи…

— Что ты хочешь сказать?

— Роджер, я провел некоторые исследования. Я проверил архивы метеорологической службы Военно-воздушных сил в Колорадо и переговорил с коллегами-климатологами, и они напомнили мне нечто важное. — Голос Боллинджера помрачнел еще сильнее. — В начале две тысячи пятого года, во время последнего значительного пика солнечной активности, буря задела нас лишь краем и вызвала потепление вод Залива, повлекшее за собой страшнейшие ураганы века. Помнишь «Катрину»?

Президент молчал, стиснув телефонную трубку.

— И это эффект лишь от одного солнечного пятна. Мы сейчас имеем основания для уверенности, что это был номер семьсот двадцать. Я проверил данные той магнитной аномалии размером примерно с Юпитер и убедился, что она относилась к классу Х-7. Так что новости безрадостные…

— Не понимаю…

— Сколько времени, по твоей информации, пройдет до того момента, когда протонная буря достигнет Земли?

— От двух до трех суток.

Эндрю засопел в телефон:

— Это действительно так, если верить законам. Но в две тысячи пятом году по неизвестной до сих пор причине волна от взрыва пятна семьсот двадцать добралась до нас за полчаса. Тридцать минут! Вместо того чтобы двигаться от тысячи до двух тысяч километров в секунду, эта жуть неслась со скоростью семьдесят пять тысяч. Почти со скоростью света! Боже мой, Роджер! Эта волна может достичь нас уже… сейчас!

— Мы знаем, что она попадет не в Соединенные Штаты, — ответил тот угрюмо. — Удар придется на территорию одного из наших союзников.

— Позволь мне самому догадаться, Роджер. Турция?

— Да…

— Это потому, что выброс корональной массы ориентирован на сигнал камней. Они работают как система наведения. Бог знает, что произойдет, когда солнечные протоны войдут в непосредственный контакт с адамантами.

— Мы можем что-нибудь сделать?

Вопрос друга поверг Эндрю Боллинджера в удивление.

— Не слишком много, президент. Наблюдать и молиться.

— Что нам известно об этих знаках? — спросила я.

Мы собрались в относительно теплой лаборатории, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Я решила, что на высоте пять тысяч метров, когда вокруг воет ветер, с растущей яростью атакуя ледник, и органом гудит в промерзших насквозь кулуарах, будет благоразумнее выказать полную готовность к сотрудничеству. Даже с Мартином. Даниэль Найт, усевшись на какой-то тюк поближе к электрогенератору, первым удостоил меня ответом на многочисленные вопросы.

— Ты спрашиваешь о знаках ковчега? Мы полагаем, что они принадлежат древнему языку наших далеких предков, Хулия, — произнес он серьезным тоном. — Образчики подобной письменности встречаются на всех континентах, и прежде всего на каменных монументах и в пещерах. Хотя их всегда связывали с первыми попытками человеческого общения, на самом деле большинство из них — просто топорное подражание ангельскому письму. Эти же знаки, напротив, представляют собой оригинальные буквы.

— И вы можете их прочитать?

Оккультист кивнул:

— К несчастью, их значение было утеряно тысячелетия назад. Фактически до Джона Ди никому не удавалось расшифровать их и упорядочить. Но он смог сделать это, поскольку благодаря камням получил полный алфавит от тех, с кем он вступил в контакт.

— Всюду Джон Ди, так? — проворчала я.

— Сейчас ты поймешь, почему он нас так сильно интересует. Именно Ди привел эти символы в систему и связал их воедино. Его собеседники сообщили, что со времен патриарха Еноха никто из смертных не овладел секретами этого языка, и поэтому Джон Ди решил дать ему название енохианского. И знаешь что еще? Енох обучился ему после того, как был вознесен на небеса силой некой магнитной аномалии, присущей этой местности, которую мы называем Божья Слава. Эпицентр располагается на дне кратера Халлак, но ее присутствие ощущается в радиусе пятидесяти километров, включая и это место.

— Сеньорите наверняка будет интересно узнать, что сначала Енох, а потом Ди составили заклинания, чтобы активировать адаманты, и тем самым обрели чудодейственную власть над силами природы, — вмешался Билл Фабер. — Они основывались на интонировании изначальных звуков, способных входить в резонанс с атомной структурой материи.

— Мой народ всегда верил, — добавил Даджян, поглаживая усы, — что именно на этом языке говорили в раю до изгнания Адама. Его алфавит состоит из двадцати одной буквы, разделенных на три группы по семь, и их сочетание, подкрепленное действием камней, привлекает внимание Высшей Силы.

— А почему вы все так уверены, что это сработает? — спросила я, по очереди заглядывая каждому в глаза.

— Я видел эту силу собственными глазами, chérie, — ответил Мартин. — Вместе с Арменом. Много лет назад в этих самых горах. Божья Слава время от времени пробуждается и, смею тебя уверить, производит устрашающее впечатление.

— Но недостаточное для нашей цели! — посетовал старый Фабер. — Этот корабль, — сказал он, указывая на возвышавшуюся перед нами стену, — непрерывно поддерживал контакт с Богом в течение всех долгих недель своего плавания. Он установил постоянную связь с небесами, причем в момент, когда магнитная защитная оболочка Земли испытала воздействие некоего энергетического удара, подобного тому, который мы сейчас ожидаем.

— Господа, я по-прежнему не понимаю, — промолвила я сурово, — чем я могу быть вам полезна в этом деле. Я не говорю по-енохиански или как там, черт подери, называется этот язык! Я не смогу произнести ни слова! А вы, кажется, прекрасно им сами владеете!

Билл Фабер несколько раз стукнул об пол своей тростью, прежде чем ответить:

— Кричать вовсе не обязательно, милочка. Мы хотим от тебя одной простой вещи: ты должна нужным образом интонировать имя Бога перед этими камнями и перед ковчегом. И для этого тебе понадобится отнюдь не сила твоих голосовых связок…