— К черту землю, Ягодка.

— Нет, скажи. Мы серьезно? То есть, Господи!

Он улыбается, и чертит воздухе круг. Подтверждает все мои догадки. А после накрывается подушкой, чтобы заглушить мой крик.

И действительно: к черту землю. Только океан, небо и его руки. Будущее и никакого прошлого. Колумб хотел открыть новый континент, а мы отправимся на поиски новой жизни.

— Я люблю тебя, — говорю, а слезы обжигают щеки.

Леон избавляется от своей защиты и притягивает к себе. Убирает грубой подушечкой солёную воду.

— Убью, если перестанешь, — произносит совершенно серьезно.

— Ты хотел сказать, что и ты тоже? — всхлипываю.

Упрямо поджимает губы, вероятно считает что подобные заявления затронут непоколебимый авторитет. Я не обижаюсь, нет. Поступки всегда значили больше слов.

— Тогда я тоже тебя убью, — говорю наперекор.

— Ты уже убила. Башню намертво прострелила.

— Я не пыталась, — пожимаю плечом и удобно устраиваюсь не его коленях.

— Нет, Ягодка. Ты была для этого создана.

— Проходи.

Киваю на кресло, которое стоит напротив. В комнате царит полумрак. Люблю полутона. В них нет места притворству. Сущность так и прет наружу, не нужно и стараться вытащить.

Нервы шалят последние несколько дней, хоть и знаю, что все идет по масти. Здесь не бывает иначе. Все достается мне с ебучим трудом. Но так или иначе достается.  Щупальца гигантского осьминога расползаются по всему городу и захватывают самое сладкое что есть на земле – власть.

Только идиот может ответить, что счастье в бабле, здоровье или любви. Счастье во власти. Абсолютное, бесконечное.

Переключаю внимание на фигуру. Дикую, притягательную.

Вспышки прошлого мелькают в памяти. Вспоминаю, как впервые увидел ее. Цыганская девочка, отец которой был готов продать ее за порошок.

— Как похороны прошли? — усмехаюсь и достаю из ящика пакетик.

Вся ситуация веселит больше, чем ебаный «Камеди клаб».

— Нет. Ты не будешь этого делать, — худыми пальцами перехватывает полиэтилен.

— Для настроения, — пожимаю плечами.

— Когда-нибудь я затолкаю в твою глотку столько дури, что ты больше не сможешь восстать из мертвых, — усмехается и рвет острыми коготками пакет.

— Ты же знаешь что смогу, — трогаю ее пальцы, пока довольствуюсь малым.

— А ты меня плохо знаешь, — огрызается.

Цыганская девочка давно выросла.

— Какая же ты сука, — произношу скорее с гордостью, чем с галимыми упреками.

— Чье воспитание, Король?

— Как прошли похороны? — повторяюсь.

Дико интересно.

— Скучно. Уныло. Как… Как похороны, — она пожимает обнаженными плечиками.

— Хорошо. Просто о-ху-ите-льноо, — смакую каждое слово.

По наводке Фантома, здание «Артериума» было начинено взрывчаткой. Мощный взрыв, разъебаное помещение, жертвы. Среди которых олигарх, владелец сети клубов Андрей Королев. Опознать удалось только по обручальному на руке. Мясо сплошное, сами понимаете. Хоронили в закрытом гробу.

Только вот пару нюансов все-таки были не учтены: несколько недель назад «Артериум» перестал существовать. Клиника закрылась, лаборатория была перевезена в Швецию. Ровно в то время, когда все документы были переписаны на Лялю Королеву.

Отталкиваюсь от пола и кресло отъезжает от стола.

Поднимаюсь и обхожу вокруг. Становлюсь сзади. Глажу ладонями нежную кожу, шелковистые волосы.

— Кукла. Фарфоровая статуэтка.

Пальцы сами находят ее шею и оплетают.

— Моя. Должна была. Быть. Но что-то пошло не так, да?

— Не драматизируй. Это был одноразовый перепихон. Для дела.

Даже не дрожит. Не боится. Она одна, сука, во всем мире, кто не боится. Кто кладет голову в пасть льву, а он ради нее с открытым ртом сутки напролет готов сидеть.

— Тсс. Тихо.

Прикрываю глаза, кайфую от чувства полной свободы.

За окном безмятежно спит Швеция.

— «Артериум» теперь принадлежит тебе. Как ты и хотела.

— Ты и сам был не против.

— Если бы знал, сколько геморроя принесет этот пидор…

Прилив злости заполняет вены, ебаное чувство, что кровь закипает. Если бы Фантом не подкинул мне одну важную информацию, его кишки бы украшали новогоднюю елку его шлюхи.

— Больше не о чем беспокоиться. Все получили то, чего хотели.

Ляля глубоко вдыхает и выдыхает.

— Где дочка? — ладони потеют, когда вопрос слетает с языка.

Ну какой с меня, блядь, отец? Я и мужем полноценно стать не смог. Так, одержимый с больной головой.

— Я наняла няню. Нужно действовать аккуратно, чтобы не нанести ей травму. Да и пока ты употребляешь, я не хочу чтобы ты виделся с ней. Соскакивай, Королев.

— У меня только один вопрос: какого хуя, Кукла? Я мало сделал для тебя?

Она разворачивается ко мне и я не могу разобрать ее эмоций.

— Много, Король, много.  Например, изнасиловал меня, силой заставил жить с тобой. Трахал шлюх и заставлял хавать все это. Ездил по вторникам к Островской. Каждый гребаный вторник ты трахал ее, пока я носила твоего ребенка. Не знаешь, почему я так ненавижу вторники? Патологически ненавижу. Но люблю тебя. У меня много хуевых качеств, а преданность, даже такой скотине как ты, у меня в крови.

Ее руки ползут по моей рубашке, доказывая свои слова.

— Теперь мы свободны, Ляля. Весь мир наш.

Закидываю голову, когда ее губы касаются моего живота.

— Я хотела «Артериум», ты хотел весь мир.  Каждый получил то, о чем мечтал.

— Кстати, твоя история с болезнью — офигенный ход. Даже я не додумался бы, — направляю ее голову ниже, теряю контроль от влажных следов на теле.

— Кто угодно пожалеет умирающую женщину. Даже такой ублюдок как Фантом.

— Ты точно сука, — констатирую.

— Ты начал эту игру. Месть и обида на Островскую не давали тебе жить спокойно.  Я всего лишь помогла  все сделать красиво. Фантом сильный соперник, но у меня получилось отыграть партию легко. Не пришлось хитрить и придумывать какие-то сложные схемы.

— Одна смерть запустила механизм. А дальше запуганные мыши начали метаться по лабиринту, загоняя себя сами. Виктор быстро слился. Даже запугивать не пришлось. Он продал свою часть после того, как в креме который своими руками продал тебе, обнаружили яд, — глубоко тяну воздух, закидываю голову назад, пока губы Ляли заняты делом.