— Передумаете, я полагаю, — усмехнулся он.

По возвращении, когда сокольничие собирали у охотников птиц и относили их на королевские конюшни, Виндзор снова оказался рядом со мной.

— Подумайте о выгодах.

— Их просто нет.

— А я вам говорю, что есть. — Он посмотрел на меня долгим красноречивым взглядом, от которого по телу у меня растеклась жаркая волна. Я почувствовала, как приливает кровь к щекам, и поспешила отвернуться.

— Вы самонадеянны, сэр Вильям.

— Не без того. Неужто вы отбросите мое предложение, даже не обдумав его как следует? Вы же привыкли внимательно вдумываться, когда вам предлагают купить феодальные права на то или иное поместье.

Да уж, конечно, черт бы его побрал!

— Женщине нравится, когда за ней ухаживают, сэр Вильям. — Я изобразила невероятную застенчивость, потупив глаза и рассматривая свои новые перчатки, вышитые золотом.

— Я не мастер на сладкие речи, мистрис Перрерс. — Он не извинялся, а просто отмечал то, что было в действительности. Я оторвалась от созерцания вышивки и пристально посмотрела ему в лицо. Там не было ни малейшего притворства — этот человек сказал то, что думал: в его словах были и сладкое вино, и горький осадок. И если я решу выпить из этой чаши, мне достанется и то, и другое…

— Но вы можете попытаться, — сказала я, не теряя надежды склонить его к подобающему ухаживанию. — Если, конечно, действительно хотите получить мою руку и сердце.

— Я начисто лишен какой бы то ни было поэтичности.

Как и я, однако мне было бы приятно услышать от него что-нибудь романтическое. Должно быть, он разглядел на моем лице разочарование, потому что сразу протянул руку и провел кончиком пальца по моей щеке.

Мое сердце радостно вздрогнуло.

Я обдумала все сызнова. Вспомнила Дженина Перрерса. Поразмыслила об Эдуарде. Не давала себе покоя до самой зари. Каково это — связать себя с человеком, который не нуждается в моей заботе? С мужчиной, которого я вольна сама принять или отвергнуть? Такой свободы я раньше никогда не знала. Каково это будет — любить человека по моей собственной воле? Об этом я не имела ни малейшего представления.

«Лучше бы тебе вообще никого не любить!»

Ну, что до этого…

Я тихонько поглядывала на то, как Виндзор гладко вписался в дворцовые будни. Он очень ловко владел и конем, и мечом, в поединках (какие часто устраивались при дворе, чтобы показать молодецкую удаль) действовал упорно, пока не дотрагивался кончиком меча до горла противника — и тут же в знак дружеского расположения пожимал руку побежденному. Надменно откидывал голову, принимал горделивую позу, приличествующую рыцарю. «Прекрати, Алиса!»

Он не был таким уж красавцем, но мой взор он притягивал неизменно.

Я вдруг снова ощутила ласковое прикосновение его пальца, которое заставило меня жарко покраснеть.

Наблюдала я и за тем, как Эдуард все больше и больше отдаляется от меня, пока однажды утром, когда я сделала реверанс, он не спросил меня раздраженно: «Филиппа? Отчего вас так долго не было? Ну, вы убедили Изабеллу не выходить замуж за де Куси? Скажите ей, что я этого не допущу…»

Чаша моего терпения переполнилась.

Он увидел, что я приближаюсь, и сразу отошел в сторону от бездельников, слонявшихся, как и он сам, по одной из королевских передних. Чтобы убить время, они играли в кости, но ему безделье претило. Я хранила на лице суровое выражение.

— Вы изменили свое мнение, милая Алиса?

— Изменила.

Брови его взметнулись вверх, но он хотя бы не позволил своему наслаждению победой перерасти в самодовольство.

— Твердо решили?

— Твердо.

— Вот и хорошо. Мне нравятся женщины, которые умеют обходиться немногими словами.

Все хлопоты по устройству венчания я предоставила Виндзору, ибо он, в отличие от меня, не привлекал к себе всеобщего внимания. Мне, однако, не составило труда отлучиться от двора под предлогом посещения девочек, которые подрастали в Палленсвике. После рождения Джона я пользовалась полной свободой передвижения: ненадолго заеду в Палленсвик, а потом направлюсь в Гейнс близ Апминстера[85] — в поместье, купленное нами совместно на имя Виндзора. Когда я на прощание погладила руку Эдуарда, он не узнал меня и уставился пустыми глазами в стену за моей спиной. Я не стала и пытаться втолковать ему хоть что-нибудь — Джон Беверли, камердинер, позаботится о короле, а мое отсутствие не продлится долго.

Виндзор поехал отдельно от меня, я же плыла одна в своей барке, а гребцы быстро гнали ее против течения, пользуясь наступившим приливом. Нервы мои были натянуты, как тетива лука, и я в любой миг готова была подпрыгнуть на месте, словно кузнечик в жаркий летний день. В Апминстере нас обвенчали в сельской церкви: церемония прошла очень просто и коротко, без шума, без гостей, без обручального кольца и без обмена свадебными подарками у алтаря. Мы ограничились тем, что торжественно произнесли положенные обеты, свидетелями чего стали невозмутимые дворецкий Виндзора и Уильям Гризли. Гризли, возможно вспомнивший о моем предыдущем замужестве, сумел выдавить нечто похожее на улыбку.

— Я никогда не сомневался в том, что ваша жизнь будет полна приключений, мистрис.

— И по большей части я именно вас должна благодарить за эти приключения. — Я сознавала, скольким ему обязана.

— Я присмотрел поместье — здесь неподалеку…

— Завтра, Гризли, — прервала я его, взяв за руку. — Это подождет до завтра, а сегодня у меня нет времени.

Уже много-много лет не случалось, чтобы какое-то событие могло отодвинуть для меня покупку земли на второй план. Но сегодня все было по-другому. Сегодня я праздновала свою свадьбу. И этот день посвящала мужчине, который стал отныне моим супругом.

Я стояла на крыльце незнакомого дома, растерянная, совершенно не замечая достоинств этого оштукатуренного деревянного особняка, частично принадлежащего мне. Я решилась и вышла замуж! И муж теперь распахивал передо мной дверь и улыбался, приглашая войти в прихожую.

Я не могла вымолвить ни слова. Много чего я повидала в жизни, но такого опыта у меня не было — опыта отношений, в которые я вступила по собственной воле. Я словно вмиг перенеслась из знакомого мира в совершенно необычную обстановку, где по углам таились неясные тени, а неосторожного поджидали многочисленные ловушки. Я переступила порог, гулким эхом отдались мои шаги по широким дубовым половицам, разукрашенным узорами годовых колец, — и мне стало страшновато.

— Ну как, леди де Виндзор[86]?