28 апреля 1965 г. между Австралией и сайгонским правительством было заключено соглашение о военной помощи, вскоре после чего первый австралийский батальон высадился на вьетнамскую землю. Он был усилен небольшим новозеландским контингентом и вместе с подразделениями обеспечения и спецназа вырос в итоге до размера бригады. В первые дни 19-летний австралийский лейтенант Нил Смит смотрел на все вокруг широко раскрытыми глазами, особенно на негров и латиноамериканцев: «В те времена в Австралии их почти не было… И мы никогда раньше не видели столько военной техники — мы даже не думали, что может существовать так много самолетов и вертолетов». Премьер-министр Мензис давал решительный отпор тем, кто критиковал его за этот безрассудный жест поддержки США, но его преемникам пришлось заплатить высокую цену: к концу десятилетия война во Вьетнаме стала доминирующей проблемой австралийской политики[497].

С момента ввода наземных войск США стали считать себя ключевым игроком в этой войне, в которой продолжал гибнуть в основном вьетнамский народ. Но в глазах Вашингтона и, возможно, большей части остального мира кровь, пролитая вьетнамцами, не имела такого значения, как гибель американцев. Даг Рэмзи так описал экспансию американского военного присутствия в Южном Вьетнаме: «Мы создали не настоящую военную мощь, а видимость таковой — стального колосса из танков „Паттон“, бэтээров и реактивных самолетов, опиравшегося на общественные „ноги“, которые нельзя было назвать даже глиняными»[498]. Не нужно забывать и о том, что, в отличие от иностранцев, вьетнамцы переживали свою гражданскую войну как личную и семейную трагедию. Один пилот вертолета, прилетевший в Хюэ, чтобы забрать тела погибших солдат ВСРВ, обнаружил на бирке одного из мешков имя своего брата. Пилот штурмовика Skyraider Чан Хой вспоминал, что, когда южновьетнамские ВВС начали бомбардировки Северного Вьетнама, перед боевыми вылетами, «пока я опробовал двигатели на разных режимах, я молился своим предкам о том, чтобы мой брат не оказался среди солдат ВНА, которых я буду бомбить в тот день»[499].

Жена Ли Ван Куанга, полковника южновьетнамских ВДВ, на протяжении всей войны поддерживала переписку со своим братом на Севере, известным генералом ВНА. Письма они пересылали через Париж. Однажды Куанг сорвался: «Хочешь, чтобы меня расстреляли за то, что моя жена переписывается с врагом?!»[500] Но ее это не остановило. Для нее, как и для многих других вьетнамцев, преданность семье стояла на первом месте. Когда один из ее девяти сыновей погиб на войне, она в конце концов смогла узнать подробности его смерти через своего брата в Ханое.

Одним из самых креативных проектов ЦРУ было создание в Сайгоне радиостанции «Вьетнамские матери», в эфире которой женщины-дикторы читали отрывки из захваченных писем и дневников солдат ВНА, написанных ими во время перехода по тропе Хо Ши Мина. Целью этого проекта под кодовым названием «Дом 7» было деморализовать северовьетнамских солдат, убедив их в неизбежности поражения. Но, как и многие другие усилия ЦРУ, проект «Дом 7» имел непредвиденные последствия: одна женщина была так тронута историями, которые читала в эфире, что присоединилась к коммунистической борьбе; а кураторы проекта из ЦРУ один за другим влюблялись в прекрасных дикторш, не в силах устоять перед их чарами.

Эта война проходила под грохот вертолетных лопастей — музыку, столь же привычную уху всех воевавших, как и сухие щелчки затворов и потрескивание радиоэфира. Забираясь внутрь Huey, чтобы отправиться на очередную боевую операцию, южновьетнамские солдаты обменивались полушутливым-полусуеверным пожеланием: «Да не отстрелят тебе „третью ногу“!» Вьетконговцы все более эффективно использовали автоматическое оружие против низколетящих вертолетов. Как сказал один вьетнамским пилот, «те, кто не пережил этого, никогда не поймут, как тоскливо лететь домой с задания без своего напарника»[501]. Вертолеты были на удивление надежными машинами, но многое зависело и от простого везения. Однажды CH-34, на котором летел Нгуен Ван Ык, попал под интенсивный огонь, получил множество пробоин, но сумел долететь до базы. Ни один человек на борту не получил ни царапины. Когда они приземлились, командир экипажа показал пальцем вверх и сказал: «Нам повезло, что мы выжили»[502]. Тяжелая пулеметная пуля наполовину перебила тягу управления винтами. Если бы она не выдержала, вертолет рухнул бы на землю.

Вмешательство американцев в войну стало шоком для коммунистического руководства, которое в начале 1965 г. предвкушало близкую победу. В контролируемых Вьетконгом районах ужесточились порядки и борьба за идеологическую чистоту; радиоприемники были запрещены, чтобы лишить людей доступа к сайгонской пропаганде. Была начала кампания по бойкоту американских товаров, но она не увенчалась успехом. Коммунисты, как всегда, недооценили притягательность товаров народного потребления — особенно среди местного населения ценились нейлоновые рубашки и брюки. Когда в дельте Меконга был убит партизан, одетый в такие модные вещи, его труп был раздет, а спустя несколько дней его одежду увидели на командире взвода. Один гражданский наблюдатель заметил: «Должен сказать, меня восхищают каменные сердца этих бескомпромиссных бойцов!»[503]

В целом вьетконговцы проявляли гораздо больше мужества и стойкости на поле боя, чем правительственные силы. Тем сильнее трогают душу героические поступки южновьетнамцев, до которых, казалось, никому не было дела. Мир никогда не слышал о молодом лейтенанте, который попал в окружение со своим взводом рейнджеров и вызвал воздушный удар на себя с помощью красной дымовой гранаты; сам он и половина его взвода погибли, но остальная часть роты была спасена[504]. Никто не писал в газетах о 12-летнем мальчике, который отвел в безопасное место американского пилота F-101, потерпевшего крушение в контролируемой Вьетконгом зоне (после спасения пилота семью мальчика успели эвакуировать из деревни на вертолетах, чтобы спасти от мести партизан)[505]. Солдат народного ополчения Нгуен Ван Мой из Дыкланга в провинции Чыонгтхиен получил две медали за храбрость, которые были тем более заслуженными, что герою было 70 с лишним лет.

В 02:25 ночи 3 октября 1965 г. вьетконговцы атаковали небольшой гарнизон Зёнгдинь в 60 км к югу от Сайгона. В первоначальной перестрелке двое из пяти караульных были убиты, два ДОТа были уничтожены огнем из безоткатных орудий, после чего нападавшие начали интенсивный минометный обстрел. 35-летний командир гарнизона Нгуен Ван Тхи вместе с 15 солдатами отступил к последнему сохранившемуся ДОТу и сторожевой башне. Он приказал своему радисту Ману вызвать артиллерийскую поддержку, но рация вышла из строя. Через час напряженного выжидания, прерывавшегося спорадическими вспышками огня с обеих сторон, группа вьетконговцев в темноте прорвалась к жилым домам и захватила в плен двух мужчин, четырех женщин и четверых детей. Партизаны заставили женщин обратиться к своим мужьям с призывом сдаться под угрозой смерти заложников. Но Тхи отказался, и его люди забросали партизан гранатами.