Повисает новая пауза, давящая прежде всего на Дану, которая так и не может принять решение — и спустя пару секунд, я прерываю это испытание тишиной, негромко хлопнув в ладоши.

— Хорошо. Давайте я просто поставлю подсластитель вам на столик, а уж брать или не брать его, Дана решит сама, без обсуждений.

Естественно, Эд громко и недовольно хмыкает, пока я приближаюсь к их столику и оставляю там злосчастную стевию. Естественно, Дана даже не притрагивается к ней, чем вызывает довольную улыбку на лице мужа и победный взгляд, которым он окидывает меня с головы до ног с явным намеком, что мне бы тоже лучше задуматься о сладком и пёрышках в своей жизни, чтоб окончательно не разжиреть, как съеденная котами птичка.

— А теперь давайте по вашей истории, Эд. Вы человек образованный, и говорить вам, что суть притчи зависит от того, кто и как ее трактует, не имеет смысла. Вы и без меня это отлично знаете.

— М-м? — пригубив чашку, он вопросительно поднимает бровь, ещё не понимая, к чему я веду.

— Смотрите. Вы сейчас так сосредоточены на небольшой прибавке в весе жены, что везде видите только эту проблему, и факты подгоняете только под неё. Это как тест Роршаха, знаете? Любая притча или поручительная история, если она не топорно прямолинейна — та же картинка, где в размытом пятне каждый видит то, что ему ближе. И то, что видим мы, больше говорит о нас самих, чем о предмете нашего рассказа.

— Интересно, Евгения Васильевна, что в моем рассказе можно трактовать двояко, — несмотря на то, что Эд заметно раздражён, я вижу едва заметный огонёк любопытства, мелькнувший в его взгляде. — Здесь совершенно очевидные смыслы, несмотря на то, что мою историю нельзя назвать, как вы выразились, топорно прямолинейной.

— Ну, смотрите. Я, например, могу сделать свой анализ, не меняя ни слова в вашей истории. Птичка стала жертвой манипуляции более опытного и сильного противника, который изначально усыпил ее бдительность. Проблема не в дармовой еде и не в червяках, а в том что она поменяла дело своей жизни — петь и летать — на беспечные посиделки на ветке. Еда, которую носила ей ворона — всего лишь аллегория на сытую безбедную жизнь, эдакая невидимая клетка, в которую она позволила загнать себя. Такая незавидная судьба у жён богатых деспотичных мужей, которые говорят: «Ты больше не будешь работать, я сам обеспечу тебя!» или у детей гипер-опекающих родителей: «Не надо, сыночка, не надо доченька, ничего не делай, мама и папа сами все принесут, ведь они тебя любят». И невозможность взлететь — не лишний вес или ожирение, а утрата социальных навыков, круга общения, личностных сил и устремлений. Тот самый невидимый пузырь одиночества, который они не могут разбить, попав в рабство собственнической любви. Это изматывающая невозможность влиться в общество, найти там своё место. И как результат — смерть, ментальная или даже физическая. Именно такая изоляция в золотой клетке — одна из причин тяжёлых депрессий и попыток суицида. Очень часто удачных, Эд, вот что самое страшное. Так что даже вашу историю можно трактовать по-разному, очень по-разному. И я как специалист по ментальному здоровью трактую ее так, как мне ближе. А вы — как ближе вам. Всего лишь наши собственные проекции видения мира — всё дело в них.

На несколько секунд снова повисает пауза, пока Эд, чуть наклонившись вперёд, внимательно смотрит на меня, после чего резко откидываются назад, на спинку кресла, и громко аплодирует.

— Браво! Евгения Васильевна, браво! Вот что значит — настоящий профессионал! Видишь, Дана? Когда человек так глубоко в ресурсе и в теме, его никогда и ни за что не собьёшь с толку!

И тут Эд ухитряется всадить шпильку в и без того шаткую самооценку жены. Иногда мне кажется, что если Дана не выдержит и уйдёт от мужа, Эд умрет в первые же сутки от переизбытка собственной желчи, которую ему не будет куда сливать.

— Вот почему мы продолжаем ходить к вам, Евгения Васильевна! Ваша компетенция не вызывает сомнений и всем рекомендациям я могу доверять. А я очень предвзятый и требовательный клиент, вы знаете, — по-свойски подмигивает мне Эд, но меня его комплименты по-прежнему ни капельки не трогают. — И все же. Если вернуться к нашей проблеме. Все то, о чем вы сказали — свобода самовыражения, отсутствие золотой клетки — это у Даночки есть. Она работает, и я никогда не мешал ей самовыражаться. Вот и досамовыражалась… Так что нам надо решать вполне однозначную проблему, без всех этих высоких матерей.

Ну, конечно. Глупо было надеяться на то, что он задумается о том, что золотой клеткой для Даны стало видение идеального образа, в который он загнал собственную жену.

— Нам нужен нутрициолог, Евгения Васильевна. И только по вашей рекомендации. Другим я не доверяю, а вы… я уверен, посоветуете нам такого же профи, каким сами являетесь. Мое доверие тяжело заслужить, но если оно есть, я доверяю безоговорочно. Так что не подведите. Посоветуйте специалиста, к которому бы сами пошли, и я сразу возьму его Дане на полное сопровождение. Если есть места, конечно. Я за ценой не постою, вы же знаете.

— Какие именно услуги вам нужны? Меню и подбор рациона? Эд, хочу сразу предупредить, никто из тех, кого я могу вам порекомендовать, не настроен на экспресс-похудение. Эти люди занимаются коррекцией пищевого поведения и настроены на поиск баланса, а не на жёсткий контроль калорий.

— Ну… Я думаю, сбалансированное питание — это то, что нам нужно… — Эд нервно простукивает носком новых туфель по полу, и я понимаю, что с его стороны это ого-го какая уступка. — При сбалансированном питании Даночка не будет уплетать в три глотки тайские десерты. Ведь на то оно и сбалансированное, что включает в себя много зелени, полезных… продуктов.

— Мы не делим еду на полезную и вредную, Эд. Это стигматизация пищи, с которой начинаются все проблемы — запреты и срывы. Я не специалист по питанию, но почему-то мне кажется, что на отдыхе у Даны был как раз срыв. Особенно, если до этого она сидела на диете, чтобы лучшим образом смотреться на фото в купальнике.

Эд, плотно сжав губы, какое-то время изучает свою новую обувь, после чего вдруг, громко хлопнув в ладоши, заявляет:

— А ваша правда, Евгения Васильевна! Так и было! Только я её не заставлял, Дана, подтверди!

— Я сама… — наконец, выдаёт она первую за сегодня фразу, и я с облегчением выдыхаю. Значит, она до сих пор умеет говорить, и ее муж для удобства не отрезал ей язык в одном из подпольных салонов Тайланда.

— А то делаете из меня тут… Садиста какого-то — недовольно и, кажется, немножко обиженно бурчит Эд. Я же говорила, проницательности ему не занимать, а мне… Надо уметь сдерживаться и не транслировать личное отношение так откровенно.

— Хорошо, Евгения Васильевна! Давайте мне контакты специалистов, я согласен даже на ваши эксперименты!

Он? На мои? Кажется, я ни в чем таком его не убеждала. Даже наоборот, пыталась предостеречь от контактов с «моими» нутрициопогами. Но, глядя на часы, понимаю, что не стоит стоит затевать ещё одну перепалку. В конце концов… Дане будет полезно пообщаться со людьми, которые не будут внушать ей чувство вины из-за неидеального питания.