никто не сомневается, – подтвердил Конотоп. – Если бы не ты, никакого маразма не было бы.

– Кто бы говорил, – хмыкнул Вам Кого, отворачиваясь от Конотопа. – Да если бы не ты… О Боже!

Он вздрогнул, отшатываясь от окна.

Сквозь раскрытое окно к нам пыталось залезть розовое чудище с толстым хоботом, огромными ушами и глазами-пуговицами.

– Слона купите! – послышалось из-за окна.

Поезд, похоже, встал на одной из станций, и с перрона кучка людей настойчиво пихала в наше окно ворох плюшевых игрушек.

– Возьмите медведя ребёнку! Собачка хорошая! А вот Буратино, двойной шов! – кричали они.

– Жуть какая! – пробормотал Вам Кого и захлопнул окно.

Через минуту поезд тронулся, но люди всё продолжали прижимать к стеклу разноцветных плюшевых уродцев.

– Иногда маразм принимает странные формы, – изрёк Конотоп.

Я влил себе в рот немного водки из стаканчика и рассеянно подумал о странных формах. Ведь и правда, некоторые предметы имеют форму продолговатую – как, например, Останкинская башня, этот огурчик – последний, кстати – или Конотоп Рах. А другие предметы более округлы: например, Кентел, розовый шарик из головы Вам Кого или другой шарик, один из тех, на которых прилетел на наш расстрел Йок Естер…

– И всё-таки я не понимаю, – сказал я. – Йокесы – они плохие или хорошие? Цирикс пыталась мне сделать укол с красивыми пятнышками, а потом не стала меня убивать. Скелет этот сначала кидал в нас бомбочками, а потом от фашистов спас. Они шпионили за Так Его, но они же дали нам водку и огурчики. Не понимаю.

– Ну, огурчики-то уже кончились, – ответил Вам Кого. – А закусывать чем-то нужно. Вот в этом как раз и заключается самое паршивое в йокесах – непредсказуемость.

– Прошу прощения, – донеслось из-за двери.

У входа в купе стоял, улыбаясь, розовощёкий толстенький человечек с кудрявыми светлыми волосами, который держал перед собой две большие тарелки.

– Меня зовут Свен. Я случайно услышал, что у вас кончилась закуска, – сказал он. – Дело в том, что я вегетарианец и постоянно вожу с собой запасы овощей и небольшую походную мельничку. Сегодня я распутывал одно сложное дело и, задумавшись, намолол слишком много моркови и свёклы. Боюсь, что не съем, и она пропадёт. Примите, пожалуйста, в дар.

Вам Кого вскочил, пошатываясь, пролез мимо меня, взял у Свена тарелки и, поклонившись, ответил:

– Благодарим покорно. Это очень кстати. Спасибо.

– Приятного аппетита. Рад быть полезен, – Свен удалился, не спуская улыбки с лица.

Вам Кого присел на край диванчика и по непонятной для меня причине находился в состоянии крайнего изумления.

– Надо же, – пробормотал он, потом потряс в воздухе кулаком и добавил: – Если при мне кто-то ещё когда-нибудь произнесёт слова «интеллектуальная собственность», немедленно получит по морде!

– А при чём тут интеллектуальная собственность? – спросил я.

Вам Кого влепил мне ощутимую, совсем не стариковскую, оплеуху.

– А! – вскрикнул я. – За что?

– Простите, Володя, – сказал Вам Кого, – но я – человек слова.

Я пошевелил челюстью – вроде на месте – и обиженно отодвинулся к окну, отвернувшись.

Слёзы выступили на моих глазах. Почему все всегда мной помыкают? Принижают моё человеческое достоинство, обзываются, а теперь ещё и бьют. Поезд потихоньку замедлял ход перед очередной станцией, и в моей голове возникла шальная мысль – а что если потихоньку сойти?

Зачем мне бессмысленная погоня за Семнадцатой Плитой? Что я забыл на Байконуре? Какая, в конце концов, от меня польза в этой разношёрстной компании шизиков, где никто меня не ценит? Хотя нет, Сам Дурак нормальный, но сути дела это не меняет. Мне давно пора было прийти домой и начать готовиться к пересдаче. Конечно, может так случиться, что в связи с произошедшими в мире событиями никакой пересдачи не будет, но ведь вероятность-то не нулевая. А если не будет экзамена, то я и подавно смогу найти тысячи способов потратить время с большей пользой, чем ехать на Байконур, хлеща стаканами водку. Могу книжку почитать, к примеру. Или написать. Между прочим, отличная идея – ведь мало кто может похвастать такими приключениями, которые переживаю сейчас я. А могу просто попутешествовать. В мире так много мест, где я ещё не был. Вот, к примеру, за окном проплывает тихая невзрачная платформа с надписью «Конаково ГРЭС». Нет, здесь я, кстати, был – знакомое название. Ездили как-то с родителями отдыхать, шашлык жарить. Отличное место – Волга, пляж, сосновый бор…

Вам Кого что-то говорил о достоинствах тёртой свёклы, преподнесённой скандинавом-вегетарианцем.

– Мы не на Байконур едем, – произнёс я.

– Что? – Вам Кого обернулся ко мне.

– Наш поезд на север идёт, – ответил я. – Причём какой-то невозможной дорогой.

– Что ты имеешь в виду?

– Я был на этой станции, – кивнул я в сторону окна. – Она находится к северу от Москвы, в тупике железной дороги. Не знаю, как мы сюда попали, но Байконур точно не в этой стороне.

Вам Кого поглядел на меня осоловелыми глазами и встал, прихватив с собой недопитую бутылку.

– А вот мы сейчас выясним, – сказал он.

– Какая разница вообще, куда мы едем? – тихо пробормотал Сам Дурак.

Вам Кого вышел в коридор, чуть не наступив Конотопу на лапу. Огляделся. Направился к купе проводника, я – за ним. Постучал, открыл дверь. Никого. Купе было доверху завалено тряпьём.

– Куда он подевался? – проворчал Вам Кого, и мы направились обратно по коридору. Вам Кого открывал все подряд двери, обнаруживая, что ни в одном купе никого нет. Мы прошли мимо Конотопа, и тот, поднявшись на лапы, присоединился к нам:

– Вы что собираетесь делать?

– Это безобразие, – сказал Вам Кого. – Едем не пойми куда, и претензии предъявить некому.

Сам Дурак вышел из купе, держа меч на изготовке.

– Надо найти проводника, – сказал Вам Кого, нетвёрдо держась на ногах. – Или, ещё лучше, машиниста. В какой стороне у нас паровоз? Ага…

И мы дружно двинулись к голове состава.

Следующий вагон оказался таким же пустым, как и наш. И ещё один. И ещё. В окнах мелькали деревья, причём всё быстрее и быстрее – поезд разгонялся. Пройдя очередной тамбур, мы вдруг очутились в помещении, которое напоминало скорее вагон электрички. Сидячие места группами по шесть человек были сплошь забиты старухами в платочках. Старухи выглядели совершенно одинаково, словно горошины из одного стручка. Они синхронно трясли головами, размахивали руками и пели заунывную песню про молодого казака, который гуляет по Дону.

– У меня от такого мороз по коже, – признался Вам Кого, быстро шагая по проходу.

Вагон закончился, но следующий тоже оказался сидячим – правда, совсем пустым. Только в его начале