И мне стало стыдно. Действительно – Вам Кого, для кого Земля была чужой, знал её лучше меня, а полусумасшедший Кентел умел играть земную музыку так, как я бы никогда не научился… Впрочем, он уже закончил.

Из-за соседней кучи строительных обломков вышел Сам Дурак.

– Есть предложение, – сказал он.

– Какое? – уточнил Вам Кого.

В ответ Сам Дурак показал рукой в сторону мрачного ржавого силуэта метрах в ста от нас. Это был экскаватор, примерно такой же, каким было разрушено кафе «Зелёный дворник». Или, возможно, именно тот самый экскаватор.

– Кажется, с откапыванием кораблей становится немного проще, – сказал Сам Дурак. – Может, попробуем?

– Хм, – ответил Вам Кого. – А пуркуа бы и не па?

– Что? – переспросил Конотоп.

– Кто-нибудь умеет экскаватором управлять? – поинтересовался Вам Кого.

– Так это легко, наверно… – пробормотал я, приближаясь к ржавой машине. – Если, конечно, в нём бензин есть. Или на чём там экскаваторы работают?

Я по металлической лесенке залез в кабину, не имевшую ни одного целого стекла и, высунув голову в окно, спросил:

– А где копать-то?

– Да какая разница? – махнул рукой Вам Кого. – Где вам проще.

Я занял место оператора и почесал голову. Передо мной располагалось десятка два металлических рычагов с разноцветными набалдашниками. Никаких надписей или картинок, которые бы проясняли ситуацию.

– Ну, ладно, – решил я. – Будем решать задачу перебором.

Я потянул на себя первый попавшийся рычаг, синий. Двигатель за моей спиной зарычал, и манипулятор с огромным ковшом начал медленно ползти вверх.

– Отлично, – пробормотал я.

Я вернул рычаг в прежнее положение, и ковш остановился в воздухе на высоте метров трёх.

– Э… – я озадаченно почесал нос. – А опустить-то как?

Я тронул второй рычаг, и ковш отвалился, переломившись в шарнире и упав на землю с громким ухающим звуком.

– Не то, – прокомментировал я и вернул рычаг на место.

Ковш взлетел с земли и прикрепился на своё законное место на шарнире.

Третий рычаг включал музыку, четвёртый – вентиляцию, а пятый – подогрев сиденья до температуры раскалённой сковородки, так что мне пришлось с нечленораздельным восклицанием подпрыгнуть на месте.

Повернув очередной рычаг, я заметил, как экскаватор качнулся и плавно поплыл вверх, поднимаясь в небо.

– Володя! – послышался из-за окна голос Вам Кого. – А может, вы так сможете до Эгозона долететь? Хотя нет, нет, не вздумайте, кабина же негерметична…

Я повернул рычаг назад, и экскаватор довольно-таки тяжело плюхнулся на землю.

Перебрав таким образом почти все рычаги, я, наконец, нашёл тот, который включал нечто наподобие автоматического режима. Ковш сам стал совершать сложные движения – опускаться вниз, загребать землю, подниматься, отъезжать в сторону и опорожняться на соседнюю кучу мусора. После этого надо было снова дёрнуть рычагом, и ковш, растворившись в воздухе, возникал на прежнем месте и всё начинал сначала. Дело пошло.

Перед экскаватором постепенно образовывалась достаточно глубокая яма с неровными краями, из которой я черпал всё новые порции тёмного грунта, напоминающего чернозём. Затем попались чьи-то кости, эмалированное ведро, перевязанное бечёвкой собрание сочинений хана Мамая на испанском языке, полтора велосипеда и, наконец, ковш упёрся в крышку огромного металлического ящика, находящегося на глубине пары метров под землёй.

– Может, это корабль? – послышался снаружи голос Вам Кого. – Володя, идите сюда, поможете открыть.

Я вылез из кабины и спрыгнул на землю. Мы с Вам Кого и Сам Дураком спустились в яму, вцепились в край крышки и постарались её приподнять.

– Раз, два, взяли! – скомандовал Вам Кого, и мы дружно заскрипели зубами и упёрлись ногами в землю.

– Не поддаётся, – подвёл я итог после минутного пыхтения.

Мы выпустили крышку из рук и переглянулись.

– Собственно, не очень-то это похоже на корабль, – заметил Сам Дурак.

В это мгновение крышка вдруг вздрогнула и взлетела вверх, перекувыркнувшись и рассыпавшись в воздухе в сноп мелких искр.

Из открывшегося отверстия быстро и напористо попёрла толпа одинаковых людей в серых шинелях, касках и очках, вооружённых «шмайсерами». Они лезли и лезли, никак не кончаясь, изредка перемежаясь трёхколёсными мотоциклетками и очень быстро окружая нас со всех сторон. Последним вылез низкорослый лопоухий очкарик с золотыми зубами и большими эполетами на плечах, который тащил за собой на верёвочке пластмассовый самосвальчик.

Он прошёлся перед нами туда-сюда. Рядом с ним перетаптывался с ноги на ногу ещё один фриц, худой и тощий.

– Кто они такие, Зигмунд? – спросил коротышка в эполетах.

– Не могу знать, херр Гроссман.

Херр Гроссман приблизился ко мне и вгляделся прямо в лицо, поблёскивая сквозь очки малюсенькими голубыми глазками.

– Этот вроде не еврей, – сказал он с сомнением.

– Не могу знать, – повторил Зигмунд, неуклюже пожав плечами.

– Но и на арийца не похож, – продолжил Гроссман. – А разве другие нации бывают?

– Ещё коммунисты бывают, – ответил Зигмунд.

– Русский я, – наконец решил я подать обиженный голос. – Беспартийный, но могу и того, вступить… Их бин плёхо говорить фашистский, ферштеен?

– Что он там лопочет, Зигмунд? – коротышка поправил очки.

– Должно быть, что-то романтическое, в духе Шиллера, – предположил тощий.

– Подозрительно, – Гроссман повёл носом и повернулся к Конотопу, который смотрел на него недобрым взглядом.

– Ну, этот-то точно еврей, – сказал Гроссман. – Посмотри на хвост. У арийцев разве бывают такие хвосты?

– Не могу знать, – отозвался Зигмунд.

– Расстреляйте всех, ради Бога,– Гроссман развернулся на месте и сложил руки за спиной.

Я хотел что-то ещё сказать, но ближайший фашист замахнулся на меня прикладом «шмайсера», и наступила темнота.

Глава 6. Чемодан

Никогда я не понимал расизма. Нельзя же ненавидеть человека только за то, что он еврей, русский или таджик. У каждой нации есть свои герои и злодеи. А теперь, когда я видел инопланетян, которые разительно отличались от всех земных жителей, мне и вовсе казалось, что человеческие национальности – несущественная мелочь, которая абсолютно ничего не значит по сравнению не только с мировой революцией, но даже и с тарелкой макарон по-флотски.

Вот, например, Ле Сист. Лидер фракции, но совсем не человек, а какая-то неудобоваримая смесь лошади и осьминога. Но он же хороший, разумный, вменяемый. То есть, нет, он не очень хороший и не то чтобы вменяемый, но ведь вовсе не потому, что он лошадь. Лошади вполне могут быть вменяемыми – нет, не в человеческом смысле, но, может быть, кто-то из лошадей намного разумнее Ле Систа, а про осьминогов я и вообще молчу. Так что щупальца совсем не признак идиотизма, скорее даже наоборот, но и то, что человек их лишён, ничего особенного не значит… Я запутался в рассуждениях и очнулся, пытаясь понять,