горными массивами, безбрежным океаном, бескрайними пустынными степями, тропическими джунглями. Возможно, поэтому китайцы создают себе «свой мир», представляя Китай как центр мира, «пуп» земли. Американец Эдгар Сноу, несколько раз посещавший Китай и встречавшийся с Мао Цзэ-дуном, отмечал: «Традиционное представление о Китае как центре мира глубоко укоренилось в психике китайца и в наше время».

…300 лет тому назад, в 1676 году русский посол Спафарий прибыл в Пекин. Ему было поручено вручить аккредитивные письма. Там от него потребовали совершить традиционную церемонию «кэтоу»: три раза встать перед императором на колени, а затем трижды лбом коснуться пола. Когда посол попросил объяснить эту странную церемонию, ему ответили: «Не удивляйтесь, у нас такой обычай, а своему императору передайте: как на небе только один бог, так и на земле только один бог, который находится в центре земли, и вокруг него все государства расположены…» Может быть, именно это позднее, на заре нашего века, вдохновило поэта Кан Ю-вэя[10] написать следующие стихи-откровения:

Поспешим развить свою промышленность и

Создать паровые машины,

Мы даже можем черпать ресурсы из Америки и Европы,

У нас четыреста или пятьсот миллионов людей,

Из которых мы можем навербовать десять миллионов солдат.

У нас неисчерпаемые запасы железа и металлов,

Из них мы можем построить военный флот,

И тогда мы сможем пройти через пять континентов,

И вы увидите, как над ними будут развеваться

Флаги желтого дракона.

Возможно, это вдохновило и другого поэта — Мао Цзэ-дуна. В его стихах действуют иные герои: свирепые тигры, гималайские и бурые медведи, крысы и обезьяны. В них используются символы и аллегории, которые имеют совершенно определенный смысл: легендарный герой победит страшного тигра, тигр страшен только внешне, в сущности — это бумажный тигр. Сейчас уже никто не боится ни бурого медведя (то есть Советского Союза. — Прим. авт.), ни гималайского медведя (то есть Индии. — Прим. авт.), потому что «золотая обезьяна» (то есть Китай. — Прим. авт.) умнее всех и всех покорит.

Но суть не в использовании символов и аллегорий, а в том, что такие стихи появляются после VIII съезда КПК, когда прорастают ростки националистических тенденций и «особого» курса. Внешняя политика китайского руководства тесно связана с внутренней политикой, переплетается с ней и обусловливается ею, внутренняя и внешняя политика имеют одни и те же корни, в их основе лежат одни и те же идейно-политические концепции. «Большой скачок», объявленный в области внутренней политики и экономики, провозглашается и в области внешней политики. Он выразился в стремлении установить свое влияние и свой контроль над содружеством социалистических стран, установить гегемонию в так называемом «третьем мире», усилить международную напряженность, раздуть пламя вспыхнувших войн и разжечь новые «малые» войны. Все это ради достижения большой стратегической цели — столкнуть в ракетно-ядерной войне США и Советский Союз. А Китай «будет сидеть на горе и наблюдать битву двух тигров».

Направление дано, стратегическая цель намечена.

К этой цели будут идти постепенно, делая зигзаги, иногда отступая, а иногда меняя тактику. Главное, не потерять цель… Таким образом, позиция по главному вопросу современности — вопросу о мире и войне — постепенно проясняется, причем в пользу войны. Более того, мировая война должна ускорить мировую революцию. Позднее — в годы «большого тайфуна» — этот тезис будет изменен: или война породит революцию, или революция уничтожит войну. Мао Цзэ-дун не видит иного выхода. Это в международном аспекте. А во внутриполитическом: революционные силы могут добиться победы только путем вооруженной борьбы. Никакого иного пути, никаких иных форм: политических, экономических, дипломатических, парламентских. Отсюда вывод: всеми силами поддерживать международную напряженность, выступать против любого мирного решения спорных вопросов, против всех предложений, направленных на сокращение вооружений и вооруженных сил, на запрещение производства и использование ядерного оружия. Провоцировать вооруженные конфликты.

И провоцируют.

В августе 1958 года китайская береговая артиллерия начала обстрел островов Мацзудао и Цзиньмыньдао. Наконец-то бесчисленным очередным «предупреждениям» будет положен конец, начата борьба за освобождение священной китайской земли — Тайваня. Но не тут-то было. Оказалось, что это была акция не с целью освобождения, а с целью усиления напряженности. Несколько позднее Мао Цзэ-дун «объяснил»: Запад считает, что «холодная война» выгодна только для него, но она «выгодна для социалистических стран». А в это время напряженность усиливалась, к Тайваньскому проливу устремились американские корабли, авианосцы, крейсеры, на Тайвань были переброшены крупные авиационные соединения, созданы ракетные площадки. В воздухе запахло порохом. Тогда прозвучало грозное предупреждение Советского Союза: «Нападение на Китайскую Народную Республику, которая является великим другом, союзником и соседом нашей страны, — это нападение на Советский Союз». А вскоре — новое предупреждение: в случае атомного нападения на КНР «агрессор немедленно получит должный отпор теми же средствами».

Страна Ленина выполнила свой братский, интернациональный долг. Вооруженный конфликт был предотвращен.

Но не прошло и года, как возникла опасность нового крупного вооруженного столкновения: вспыхнул китайско-индийский пограничный конфликт. Причем это был конфликт внутри антиимпериалистического фронта. Китай входил в него как мощное социалистическое государство, ставшее на путь национального возрождения, а Индия — как огромная азиатская страна, завоевавшая симпатии и авторитет антиимпериалистической направленностью своей внешней политики. Этот военный пожар был бы на руку империалистическим силам во всем мире и проимпериалистическим силам внутри Индии, и они не замедлили перейти в атаку. Но, видимо, это и нужно было китайскому руководству: с помощью обходных маневров создать подходящую атмосферу и подготовить почву для широкой ревизии политики мирного сосуществования и ее принципов.

И такая ревизия была осуществлена. Произошло очередное «перевоплощение». Ленинская политика мирного сосуществования вдруг стала квалифицироваться как «предательство», а журнал «Хунци» написал черным по белому: принцип мирного сосуществования «ошибочен», он антимарксистский, антиленинский, ибо в действительности означает «постоянное потворство, постоянные компромиссы, постоянные уступки» империализму.

«Ошибочен… антимарксистский, антиленинский…» — читаешь и перечитываешь эти слова, а в душе нарастают удивление и гнев. «Антиленинский». Ведь именно Владимир Ильич Ленин первым дал определение политики мирного сосуществования как формы классовой борьбы. И эта особая форма классовой борьбы способствует мобилизации сил, созданию благоприятных условий для освободительных, народно-демократических и пролетарских революций.

Маска сброшена. Позиция по главному вопросу определена: мирное сосуществование — это «сговор с империалистами», «постоянные компромиссы», «антимарксистская и антиленинская политика», «винтовка рождает власть», «вооруженная борьба», «вооруженные конфликты», «война».

Проходит еще несколько лет, и в разгар «большого тайфуна» подход китайских руководителей к проблеме «мирного сосуществования» вновь меняется.

Открываю свой блокнот.

«26.XI.68 г.

…Только что вернулся со