Патрисия знала, что с Романом Собчински отношения у нее зыбкие. Она отказалась с ним трахаться и грубо обозвала – после того, как Лэнни подчеркнул, насколько Роман «крутой», и какую «услугу» Роман мог ей оказать. Теперь она решила покаяться и начала с Лэнни.

– Послушай, прости, что я надоедала тебе всеми этими звонками. Просто я в трудном положении, понимаешь, из-за времени. Мой парень Фрэнк сходит с ума, думая, что мой отец первым до него доберется. Мне действительно нужно что-то предпринять как можно скорее.

Лэнни ничего не сказал, просто посмотрел через стол на Романа. Патрисия проследила за его взглядом и обнаружила, что Роман пристально смотрит на нее, поджав рыбьи губы. Патрисия все сказала четко и ясно. Ей придется поговорить с Романом. Сукин сын.

– Думаю, Лэнни рассказал тебе, чего я хочу, – обратилась она прямо к Роману.

– Да, – тихо сказал Роман. – Ты хочешь, чтобы твоих родителей убили.

Патрисия ждала, пока Роман продолжит разговор, но он просто сидел, барабаня по столешнице короткими пальцами. Иногда он поглядывал на Лэнни, как будто они молча оценивали ее. Это немного нервировало, но оба заговорщика явно того и добивались.

– Давай поговорим об этом за обедом, – наконец сказал Роман.

Они отправились в ресторан «Ала Моана» в двух кварталах оттуда. На его вывеске красовались надпись стилизованными восточными буквами «кантонско-американо-полинезийская кухня» и по паре пальм с каждой стороны. Как во второсортном фильме. Не намного лучше был и интерьер: пыльные рыболовные сети и поддельные кокосы, эрзац южной части Тихого океана в духе чикагского пригорода.

После того как они сели за уединенный столик и сделали заказ, Патрисия снова заговорила об убийстве.

– Будет убийство или нет?

– Оно определенно возможно, – признал Роман.

Только после обеда Роман наконец соизволил подробно обсудить этот вопрос.

– Патти, – тихо сказал он, – мне придется напомнить тебе о суровой реальности жизни. Во-первых, мы не видели от тебя ни цента аванса по этому контракту.

Патрисия сказала ему, что денег у нее нет, но вновь повторила, как уже говорила Лэнни Митчеллу, что, когда все закончится, денег у нее будет много. Она и Майкл были единственными наследниками. Она знала, что у отца в банке около пятидесяти тысяч и около ста тысяч по страхованию жизни. Когда все закончится, она сможет заплатить все, что они захотят.

Роман явно обдумывал этот вариант. Он несколько раз взглянул на Лэнни, а потом сказал, что, по его мнению, деньги могут подождать. После выполнения контракта они, заверил он, смогут создать фиктивную корпорацию, а Патрисия сможет внести в нее деньги под видом инвестора. Патрисия сказала, что так и будет, но они должны это сделать.

Но Роман все еще колебался. Лэнни тоже. Роман вертел спичечный коробок, а Лэнни стакан с выпивкой. Они глядели друг на друга, на нее, снова друг на друга. Патрисия понятия не имела, что будет дальше.

– Негоже заключать подобную сделку без каких-либо предварительных условий, – наконец произнес Роман.

– Подтверждения добрых намерений, – добавил Лэнни.

Патрисия покачала головой. Она уже сказала им, что денег у нее нет и получить она их пока не может. Чего они от нее хотели?

– Ты можешь положить на стол свою задницу, – тихо предложил Роман.

Взгляды обоих мужчин устремились на нее, Лэнни смотрел сбоку, Роман – с противоположной стороны стола. Патрисия откинулась назад и медленно кивнула. Вот и все. Старая история. Если женщина не может заплатить деньгами, она должна заплатить телом. А мужчины как будто всегда точно знают момент, чувствуют, когда женщина доведена до края, загнана в угол, когда она в отчаянном положении. И предлагают. Обычно так: «Послушай, мы наверняка сможем что-нибудь придумать». Своеобразный тонкий намек, смысл которого тем не менее всегда очевиден.

Парочка этих парней обошлась даже без тонких намеков. «Ты можешь положить на стол свою задницу».

«Патти Энн, теперь ты взрослая девочка, – сказала она себе. – Это взрослый мир».

– Хорошо, – после долгого молчания сказала она, – если нужно, моя задница на столе.

Встретиться с ними Патрисия должна была тем же вечером в небольшом доме в Глендейл-Хайтс, одном из пригородов к югу от Элк-Гроув-Виллидж. Дом принадлежал Рону Троссу, коллеге Лэнни по автосалону. Лэнни сказал Роману, что Тросс часто предоставлял его другим продавцам автомобилей для сексуальных утех. Когда в тот вечер они вышли из ресторана «Ала Моана», Лэнни немного поднял Патрисии настроение, попросив ее принести фотографии всех, кто жил в доме на Брэнтвуд. Для нее его просьба прозвучала равносильно тому, как если бы он сказал: «Все готово, я действительно собираюсь это сделать».

Однако вскоре она поняла, во что на сей раз ввязалась. Шла в чужой дом, чтобы заняться сексом с двумя парнями, которых едва знала – один из них уже злился на нее за то, что она отказала ему в сексе в первый раз. «Ты так чертовски глупа, Патти Энн, – молча отчитывала она себя, даже используя свое «старое» имя, которое она теперь ненавидела. – Ты можешь войти в этот проклятый дом и уже никогда из него не выйти, тебя никто больше не увидит». Возможно, ее даже заманивали на групповуху, и занюханные продавцы подержанных автомобилей из большого чикагского пригорода уже занимали очередь, чтобы урвать от нее кусочек. Она подумала, что ей, возможно, следует позвонить Фрэнку и попросить его принести фотоаппарат.

Тем не менее она знала, что никто ее ни к чему не принуждал. Это ее идея, ее попытка решить проблему, с которой они с Фрэнком не могли справиться.

Когда она добралась до дома Рона Тросса, Роман и Лэнни уже были там – к счастью, одни. Патрисия села с ними в гостиной и почему-то почувствовала себя обязанной попытаться оправдать свое присутствие.

– Я хочу, чтобы вы, ребята, поняли, что я делаю это для своего мужчины, Фрэнка. Я люблю этого парня больше всего на свете, и нет ничего, чего бы я для него не сделала.

Роман и Лэнни заверили ее, что не только понимают, но и уважают ее за это.

Патрисия дала Лэнни принесенные фотографии: одна – отца, одна – матери и одна с Майклом, держащим семейную собаку.

– Теперь, – сказала она, когда Лэнни посмотрел на фотографии, – у тебя есть все необходимое, чтобы убить моих родителей?

– Да, конечно, – небрежно ответил Лэнни.

Патрисия спросила, как скоро это будет сделано, Роман категорически заявил, что не раньше первого января. У Патрисии упало сердце. Еще даже Дня благодарения не было. Она боялась, что праздники ей придется провести