– Или он.

Заявление на Фрэнка Коломбо за нападение и избиение было отозвано, и его уведомили по почте, что суд над ним отменен, а залог возвращен. Неделю Патрисия подождала, чтобы ее акт сострадания и милосердия был подобающе осознан и оценен отцом, потом отправилась в дом на Брэнтвуд, узнать результат. Когда отец понял, кто пришел, он удалился в спальню, запер двери и отказался иметь с дочерью дело.

Патрисия ходатайствовала перед матерью. Она отказалась от обвинений против отца, потому что хотела положить конец всем ссорам. Патрисия поняла, сказала она Мэри, что они, скорее всего, никогда не будут одной большой счастливой семьей – в конце концов, они не совсем Уолтоны, – но не могли ли они хотя бы попытаться быть друг с другом вежливыми? Они с Фрэнком обязательно поженятся в следующем июне или июле, когда он окончательно разведется с Мэрилин. Они оба начнут вместе новую жизнь. Фрэнк знал свои обязательства по отношению к детям и намеревался эти обязательства исполнять, но они хотели бы иметь собственного ребенка. Не могли бы они все просто прекратить вражду, жить и дать жить другим?

Затем Патрисия собралась с духом и обратилась с необычной просьбой.

– Мама, я прошу тебя мне с этим помочь.

Мэри Коломбо покачала головой, вероятно, не в знак отказа или несогласия – она, как и все остальные, устала от этого дела, – но, скорее, в знак растущего в ней скептицизма.

– Твой отец, Патти Энн, никогда не забудет, что ты посадила его в тюрьму, – сказала она дочери. – Полиция пришла в этот дом и арестовала твоего отца, как обычного преступника! Он никогда тебе этого не простит.

Но, несмотря на глубокие опасения, Мэри все же согласилась попробовать. При всех материнских недостатках – а они есть у всех родителей – она не могла не желать единственной дочери счастья. Она пообещала, что обратится к мужу с концепцией «живи и дай жить другим».

Патрисия вышла из дома, не обменявшись ни словом с отцом, но с надеждой, что конфликт Коломбо – Делука скоро закончится.

Но этого просто не могло произойти.

Когда через неделю Патрисия вернулась, оптимистично настроенная, в надежде, что наконец-то сядет рядом с отцом и разрешит все трудности между ними, он снова удалился в спальню, запер двери, включил там маленький телевизор и отверг любые разговоры с дочерью. Его компромисс, единственный, который он мог бы рассмотреть, передала Мэри.

– Твой отец говорит, что он вполне готов начать с тобой все сначала. Но только с тобой. Он говорит, что если ты вернешься домой, мы сможем забыть все произошедшее и начать все заново.

Патрисия была поражена. Их конфликт не имел ничего общего с ее возвращением домой. Ее дом был с Фрэнком Делукой. Он был мужчиной, которого она любила, и мужчиной, с которым она собиралась прожить жизнь. Какого черта ее отец с этим не соглашается?

Увидев недоверие на лице Патрисии, Мэри, для себя выбрав нейтралитет, сказала:

– Я говорю тебе только то, что твой отец велел мне тебе передать. Оставь Делуку и вернись домой, вот чего он хочет.

– Никогда, – решительно качая головой, сказала Патрисия, беря сумочку, сигареты и зажигалку. Как он посмел так вторгаться в ее жизнь?

Когда Патрисия подошла к входным дверям, Мэри Коломбо предупредила:

– Возможно, это твой последний шанс помириться с отцом.

Патрисия даже не удосужилась ответить.

Некоторое время спустя Патрисия позвонила Лэнни Митчеллу в автосалон.

– Могу я заехать за тобой в обед? – спросила она.

Они поехали поесть в ближайший «Макдоналдс». За столиком в углу, стараясь говорить как можно тише, она сказала:

– Послушай, мои проблемы усугубляются. Мне действительно нужна помощь.

Лэнни коснулся ее руки через стол.

– Я сказал тебе, что помогу чем смогу. Я именно это и имел в виду, Патти.

Патрисия рассказала Лэнни о вражде между отцом и Фрэнком Делукой. Лэнни внимательно слушал, время от времени сочувственно кивая. Он был из тех, кто любит молодых девушек с проблемами и знает, как их легко впечатлить, добиться их расположения. В тот день Лэнни Митчелл явно подумал, что столь легко поддающегося влиянию человека, как Патрисия, он не встречал уже давно. Она практически заглотила наживку, когда в тот первый вечер увидела у него пистолет. Он понимал, что прямо сейчас она что-то замышляет. И, скорее всего, попросит его оказать услугу. И Лэнни был готов ответить согласием.

Закончив есть, они вернулись в автосалон. За закрытыми дверями маленького кабинета Лэнни Патрисия выложила наконец, что у нее на уме.

– Мои родители доставляют моему парню столько неприятностей, что ни он, ни я уже просто не в силах выдерживать. Иногда мне и впрямь хочется, чтобы они умерли.

– Это можно устроить, – тихо сказал Лэнни Митчелл. Патрисия встретилась с маленьким продавцом машин взглядом.

– Как?

– Я это устрою, – сказал Лэнни.

К. Г.

Июнь 1991 года

Я перестал записывать и уставился на Патрисию через маленький столик.

– Тогда это и началось? – спросил я.

– Что тогда началось?

– Убийства.

Она, нервно сглотнув, кивнула.

– Должно быть. Да.

В это воскресенье комнату для свиданий заполняли посетители, поэтому мы с Патрисией оказались на закрытой веранде позади нее. Неудобно, зато уединенно.

– Вы относились к Лэнни серьезно? – спросил я. – Сначала?

– Я думала, этот парень коп, – ответила она. – Нэнси сказала мне, что он полицейский, машины он якобы продавал временно или что-то в этом роде, пока Роман не вернул его на службу. И вел он себя как полицейский, у него был пистолет, он говорил о том, что Роман «крутой» и у него связи.

Она смиренно пожала плечами.

– Мне было девятнадцать, я на это клюнула. Я была в отчаянии. Когда я пришла домой еще раз, папа снова со мной заговорил и сказал, что не хочет больше слышать о том, что я выхожу замуж за Фрэнка. Он сказал, что никакой свадьбы не будет, потому что не будет никакого Делуки. И он начал звонить нам и говорить, что убьет Фрэнка.

Она кое-что рассказала мне о мальчике по имени Джефф – его фамилию она вспомнить не могла, – жившем в соседней квартире, однажды она заставила его подслушать один из звонков ее отца с угрозами. Я ее не перебивал, я не сказал, что я уже знаю об этом из протокола допроса Джеффа; этот протокол никогда не представляли в суде.

– Вы действительно верили, что отец убьет Делуку? – спросил я.

– Да, я