же, Андрей находил тайники – в них некогда прятали бутылки. Женщина на пороге депрессии и с подорванным здоровьем ежедневно совершала подвиг. Она сама невысокого роста, некогда худенький стан немного располнел, кожа когда-то приятная стала болезненно желтоватой, лицо сморщилось, сальные волосы ослабли, пережив многочисленные перекраски, руки напоминали натруженные кузнецкие коряги.

Сегодня боль бушевала особенно сильно. А ведь нужно весь день простоять на улице в тулупе, проверяя билеты на автовокзале, а ночью – перемыть целый этаж в офисном здании на Кировке. Дома боль слегка утихла: видимо, от предвкушения единственного свободного дня на неделе и отдыха на стареньком раскладном диване, на котором можно вытянуться. А если удастся уснуть без лекарств, так вообще праздник. После мороза хотелось успокоить руки и ноги в теплой ванне.

Женщина с передышками добралась до пятого этажа. Все тяжелее с каждым днем. Долгожданное облегчение – сбросить теплую одежду, что весит тонну. Под ногами скрипят половицы, тусклая лампочка норовит вот-вот перегореть. Советский холодильник громко тарахтит на кухне. Периодически капает кран. Варвара Петровна приметила, что мужнин ящик с инструментами небрежно брошен у раковины. Давно пора смеситель отремонтировать. Она тихо заглянула в зал, мужа там не было. Наверное, опять на аварию вызвали. Убежал без инструментов?

Руки отнялись так, что спичку поджечь невмоготу, но получилось. Из холодильника на плиту встала кастрюлька с супом – готовит Варвара Петровна вкусно (мастерство, как говорится, не пропьешь). Правда, суповые ингредиенты порезаны несколько небрежно и грубо – руки уже не так уверенно держат нож. Разогрев то единственное, что есть в холодильнике, хозяйка взяла половник, налила себе суп в слегка битую тарелку и села ужинать глубокой ночью, стараясь выбрать из кастрюли наваристый бульон и только те кусочки, что соответствовали диете, положенной при ее болячках. Пошарив в хлебнице, она нашла приемлемый кусочек хлеба, что без плесени и еще не превратился в сухарь, ибо зубов с каждым годом все меньше. Тепло от супа несколько успокоило женщину. Хотелось спать, но в то же время очевидно, что заснуть сходу не получится.

Покончив с приемом пищи, Варвара Петровна отправилась в старенькую ванную комнату. Открыв вентили горячей и холодной воды до комфортной температуры и заткнув слив пробкой, женщина обратила внимание на стиральную доску, что валяется в углу. Машинка окочурилась полгода назад. Работы по дому накопилось уйма: что Миша, что Андрей пропадали на работе, всем некогда – хватит ли ей сил на такой обширный список дел? Отходя назад, она задела ногой тазик с замоченным в нем бельем и чуть не рухнула на пол, в последний момент схватившись за умывальник. Чуть не взялась за шторку – гардина точно бы огрела ее по голове. Вот чего еще не хватало. Вода из тазика расплескалась на пол, на растрескавшуюся плитку коричневого цвета. Варвара Петровна побранила саму себя за неуклюжесть и наклонилась под раковину за тряпкой, дабы вытереть брызги с пола, а после помыть тарелку, вернуться в ванную, сесть на табуреточку и подышать паром, пока набирается вода.

Нагнувшись, Варвара Петровна почувствовала укол боли в подреберье, словно внутри лопнул шарик, наполненный раскаленным металлом, что стал медленно растекаться по животу, прожигая все на своем пути и мгновенно затвердевая, отчего любое движение превращается в пытку. Женщина выпустила тряпку из рук и, опираясь на раковину, полки, косяки, стенки, поспешила на кухню за лекарствами. Самое время их принять, ибо приступ по ее ощущениям предстоит сильный. Она упала на колени перед кухонным гарнитуром, раскрыла дверцы и принялась дрожащими руками отбрасывать в сторону все лишнее на пути к заначке, чувствуя, как боль пульсирует внутри, становится невыносимой. Приходится стонать все громче и морщить лоб, зажмуривать глаза, чтобы стерпеть. Пальцы не слушаются – никак не получается зацепить упаковку таблеток. От боли женщина привалила лоб к столешнице и нетерпеливо разорвала картонку, тщательно прощупывая фольгу с нужными пилюлями… снова и снова. Таблеток, что приносят облегчение, не осталось.

Попытавшись выпрямиться, Варвара Петровна ощутила, как боль огнем обаяла ее. К ванной, где спрятана запасная заначка, пришлось ползти на коленках, стараясь не совершать резких движений. Боль сопоставима предродовым схваткам. Пояс болевых ощущений тем временем окружил женщину сильнее и яростнее: невидимое лассо обхватило не только в области живота, но и в пояснице, в боках. Стало подташнивать.

Пальцы потянулись к ручке двери – от столь простого движения закружилась голова, словно дом перекувыркнулся. В ванной от пара к тому времени уже запотело зеркало. Вода продолжала набираться. Мама Андрея безуспешно шарила под раковиной в поисках лекарств – держаться на коленях стало невыносимо. На секунду показалось, что она не вырвется из адского круга боли. Внезапно ее одолел дикий озноб. Дрожь распространялась по телу в такт спазмам в животе, в котором разгорелся костер, куда без остановки подбрасывают хворост. Женщина беспомощно схватилась за живот и опустилась на пол. Глаза застелила темнота, лоб мгновенно взмок от пота, глубоко вдохнуть не получается, ибо вдохи сопровождаются острой болью, отдающей в живот и руки. Варвару Петровну будто окунали в кипящий котел с чугуном, что вылился из домны. К жару в ванной прибавился жар в теле – температура шарахнула так резко, что чуть не лишила женщину чувств. При этом она понимала, что на помощь никто не подоспеет. Наверняка она умрет здесь, на полу… совершенно одна. Пришлось прощаться с жизнью, поскольку терпеть перманентные боли не получалось – она тихо вскрикивала и корчилась. Никто ее не услышит. Тут же она ощутила сильнейшую изжогу, словно обожглась кипятком. А через мгновение к горлу подступили кисло-зловонные рвотные массы, что фонтаном изверглись изо рта. Ей хватило сил перевернуться на бок, чтобы не захлебнуться, но движение аукнулось очередным взрывом мучительной боли. В животе пульсировало сильнее, чем в сердце, которое не справлялось с нагрузкой. Попытки перетерпеть, перебороть боль, что бушевала в груди и в животе, облегчения не приносили. Попытки сдвинуться сопровождались опустошающей рвотой. Она усиливалась, но облегчения не наступало.

Приступ прогрессировал, словно через трубочку высасывая память, ориентацию в пространстве, мысли и все прочее, заполняя пустоту одними только думами о конце, страшном и мучительном. Выступили слезы. Руки и ноги, словно в припадке, хаотично дергались. После спазмов на свет выбралось жидкое содержимое желудка, что обволакивался всепрожигающим ядом. Его привкус ощущался в горле, во рту, на губах. Желчь вперемешку с кислотой, сгустками крови и остатками ужина продолжала выливаться на пол изо рта. Нервы и чувства Варвары Петровны перегорели, кончились, слились с болью и страхом смерти, словно другого и не