Если именно таких забав Микеланджело стал искать с наступлением темноты, то вскоре к нему вернулось самообладание, и он заставил себя остановиться. 4 января Селлайо с облегчением констатирует, что Микеланджело «исцелился от недуга, от которого излечиваются лишь немногие; и все же я не удивлен, ибо равных Вам почти что и нет. Это радостная весть. Не сворачивайте с пути истинного»[919]. По прочтении этого письма не остается сомнений, что «недуг» этот имел нравственную природу и что побороть его помогла Микеланджело исключительная сила воли (возможно, в сочетании с чувством вины и стыда).

Бенвенуто Челлини вспоминает о более почтенных ночных развлечениях, которым Микеланджело предавался в период либо между 1517 и 1519 годом, либо между 1521 и 1523 годом. (В промежутке между этими периодами сам Челлини пребывал в Риме.) Он говорит о некоем юноше по имени Луиджи Пульчи, который был «необыкновенно изящен и красив», «имел изумительнейший поэтический дар и хорошие познания в латинской словесности», «хорошо писал», обладал музыкальными способностями. «Когда этот юноша жил во Флоренции, то в летние ночи в некоторых местах города собирались просто на улицах, где этот юноша был среди лучших, которые пели, импровизируя; и так чудесно было слушать его пение, что божественный Микеланджело, превосходнейший ваятель и живописец, всякий раз, когда знал, где он, с превеликим желанием и удовольствием шел его слушать, и некий по имени Пилото, искуснейший человек, золотых дел мастер, и я составляли ему компанию»[920][921].

По словам Челлини, Луиджи Пульчи, отец которого был казнен по обвинению в кровосмесительной связи, и сам отличался испорченностью. Вскоре после этих флорентийских музыкальных вечеров Луиджи объявился в Риме, только что бросив какого-то епископа и страдая французской болезнью. Челлини выходил его, и он тут же завел одну интрижку с племянником некоего кардинала, а другую – с любовницей Челлини, куртизанкой по имени Пантасилея. Челлини напал на него со шпагой, и, уже оправившись и от этих ран, Пульчи погиб, когда его сбросила лошадь, на которой он гарцевал, красуясь под окнами вышеозначенной куртизанки.

Со своей привлекательной наружностью и прекрасным голосом Пульчи, вероятно, идеально соответствовал тому типу личности, о которой, как мы уже видели, Микеланджело столь поразительно говорит в «Диалогах» Джаннотти: «Всякий раз, как я вижу человека, обладающего каким-нибудь талантом, находчивостью ума, умением сделать или сказать что-нибудь более кстати, чем другие, я вынужден в него влюбиться и настолько отдаюсь в его власть, что принадлежу уже не самому себе, но целиком ему»[922]. Появление в жизни Микеланджело персонажей, подобных Пульчи, а в какой-то степени также Челлини и Пилото, странным образом свидетельствует, что и ему отчасти было свойственно пристрастие к богеме.

* * *

Внезапная кончина папы Льва X изменила баланс сил на политической сцене. Только что Медичи контролировали бо́льшую часть Центральной Италии, и вот уже под их властью осталась лишь с трудом удерживаемая Флоренция, куда кардинал Джулио Медичи, ныне глава семьи, удалился после избрания нового папы. Поздней весной 1522 года Франческо Мария делла Ровере вернулся к себе в Урбино и прочно утвердился там, и Микеланджело это не сулило ничего хорошего[923].

В среде флорентийских республиканцев возродились надежды на то, что их могут допустить к управлению городом. Приверженцы так называемого governo largo полагали, что в органах управления должен быть представлен куда более широкий, чем до того, спектр кандидатов. Сначала кардинал сочувствовал этому замыслу, но затем, что было весьма для него характерно, поскольку был человеком, сильные и слабые стороны которого заключались в том, что он одновременно видел все «за» и «против» любой проблемы, – он переменил свое мнение.

В свою очередь, это привело в ярость несколько горячих голов из числа республиканцев-идеалистов, собиравшихся в садах палаццо Ручеллаи, известных как Орти Оричеллари. Некоторые из них составили заговор с целью убить кардинала в День святого Зиновия, 25 мая, в том самом соборе, где сорок четыре года тому назад был предательски убит заговорщиками отец кардинала, Джулиано[924].

К несчастью для участников заговора, француз-связной, передававший послания одних изгнанных оппозиционеров другим, был схвачен, подвергнут пыткам и якобы раскрыл детали их плана. В заговоре оказались замешаны несколько членов семейства Содерини. Двое младших представителей клана, спасаясь, бежали за границу. У экс-гонфалоньера, друга и покровителя Микеланджело Пьеро Содерини, и без того низложенного, когда Медичи вернулись в город в 1512 году, конфисковали земельные владения; кроме того, его предали проклятию во веки веков. Вскоре после этого, в начале июня, он умер. Кардинала Содерини, которому духовный сан гарантировал неприкосновенность, также обвинили в соучастии. Два молодых интеллектуала из Орти Оричеллари, Якопо да Дьяччетта и Луиджи Аламанни, были казнены.

Что думал обо всем этом Макиавелли, неизвестно. Он часто бывал на вечерних собраниях в садах палаццо Ручеллаи; более того, на создание величайшего трактата «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» его вдохновили именно эти встречи. Впрочем, о заговорах Макиавелли придерживался невысокого мнения. Он соглашался с изречением Тацита, гласящим, что «людям следует почитать прошедшее и мириться с настоящим, они должны желать себе достойных государей, но терпимо относиться к любым. Кто поступает иначе, тот воистину чаще всего несет погибель и себе, и своей родине»[925].

Вероятно, Микеланджело также неоднозначно воспринимал эти политические изменения, ведь Пьеро Содерини и его брат-кардинал неизменно высоко ценили его и помогали ему.[926]

Однако пока ему ничего не оставалось, как «терпимо относиться» к тому государю, что им правил. А в лице кардинала Джулио Медичи он обрел покровителя, о котором можно было только мечтать. Величайшие достижения Микеланджело между сорока пятью и шестьюдесятью годами, прежде всего его превращение в блестящего архитектора, стали непосредственным результатом их настолько тесного сотрудничества, что кардинала можно назвать едва ли не соавтором.

Первоначальный вариант гробницы, предложенный Микеланджело для новой капеллы Медичи, предусматривал, что она будет точно воспроизводить в уменьшенном размере мавзолей Юлия II, каким тот виделся мастеру поначалу. Иными словами, Микеланджело хотел возвести свободностоящий монумент в центре капеллы[927]. Однако кардинал воспротивился, указав, что непонятно, как такая гробница вместит в себя памятники четырем разным и весьма значительным лицам, и усомнившись, что после этого вообще останется свободное пространство в не столь просторном помещении. Так и вышло, что Микеланджело, еще раз попытавшись возвести свободностоящую гробницу, вынужден был избрать тип пристенного монумента.

Вероятно, план по крайней мере двух гробниц Медичи младшего поколения – Лоренцо, герцога Урбинского, и Джулиано, герцога Немурского, известных как Capitani, «Полководцы», – в общих чертах был утвержден к апрелю 1521