С другой стороны, а ради чего бороться? Да, они еще сражаются, но они проиграли. Стоит ли платить самую высокую цену, отдавая все жизни, если можно признать поражение прямо сейчас и спасти хотя бы нескольких?

Ника почти не думая увела «Молнию» из широкого полукольца, которым ее пытались сжимать сразу восемь вражеских авиолетов, и, выполнив головокружительную «подброшенную монету», зашла в тыл к двум из них, открыла огонь и практически сразу же сбила одного. Пристроилась на хвост к другому, стремившемуся уйти из-под линии огня стандартным виражом, и стреляла в него до тех пор, пока не прошила фюзеляж и кабину, после чего взмыла вверх «штормовой волной» и огляделась, выбирая новую цель.

И с болью увидела, как сразу два авиона пошли на резкое снижение, выбывая из боя. Возможно, они и были серьезно повреждены, но Нике невольно подумалось, уж не началось ли то самое бегство, которого она опасалась.

Впрочем, вот в небе яростно сражается огненно-красный «Бросок» полковника рей Хольт, вокруг которого сгруппировались оставшиеся «гуси». И бирюзовая «Волна» майора эр Мада, образовавшая боевую двойку с белой, с косыми салатовой и алой полосами «Румбой» майора рей Данс, дает отпор десятку авиолетов. А вот вдалеке показывает чудеса на виражах черный как ночь «Ворон» – значит, Берта до сих пор жива! И еще несколько десятков авионов тут и там вступают в неравные схватки с врагом.

Ника снова оглядела картину боя, решая, кого ей лучше всего атаковать.

И увидела сотни темных крылатых силуэтов, идущих на них со стороны полосы циклонов.

Сердце упало. Врагу шло свежее подкрепление.

Вот теперь точно конец.

* * *

«Ну вот и все», – прозвучало в голове у Анселя, и он даже не понял, Ёр ли это сказала или он сам.

Юноша вздрогнул: он так погрузился в картины светлого будущего, которое сулила ему Ёр, что даже позабыл о битве. Почувствовав укол вины, Ансель взглянул в небо и со всей ясностью понял, что если он еще хочет помочь мысу Горн выиграть в этой битве, если хочет спасти Нику, чья «Молния» то и дело мелькала в круговерти авионов и авиолетов, то ему надо действовать прямо сейчас – или будет слишком поздно…

«Не стоит, – чуть покачала головой Ёр. – Иногда нужно упасть на дно, чтобы заново подняться. Дай Арамантиде пасть, а потом ты ее поднимешь. И не забывай: за все, что ты совершаешь в жизни, рано или поздно нужно платить. На счету Арамантиды немало грехов, и сейчас она за них платит».

При всей кажущейся справедливости этого заявления оставаться спокойным у Анселя не получалось. Он смотрел в небо и видел там не Арамантиду, платящую по счетам, а только хорошо знакомых ему авионер. Они не имели ничего общего с теми темными поступками, которые лежали на совести Империи.

А ведь Ёр говорила, что первая авионера строила с ее помощью идеальное общество. Что же пошло не так и где на этом пути к светлому будущему она свернула не туда?

«Не думай о прошлом, – вмешалась Ёр, прекрасно разобрав мысли и опасения юноши. – Я буду рядом с тобой и помогу избежать ошибок, которые совершила первая авионера».

«И какие же ошибки она совершила?» – спросил Ансель, стараясь не думать о том, что сейчас в небе гибнут люди.

«Начнем с того, что она решила избавиться от меня. Когда она привела к власти женщин, когда были приняты все нужные законы и подавлены последние очаги сопротивления, она решила, что дальше обойдется без меня. Якобы новой Империи пора стоять на ногах самостоятельно, а наличие имперолита всегда будет соблазном – и для нее, и тем более для других, которые захотят меня заполучить и использовать в своих целях. Так что однажды она просто отправилась на Седьмое Небо, справедливо полагая, что там до имперолита мало кто доберется. Правда, она не все учла. В отличие от аэролитов, владельцу имперолита вовсе не нужно постоянно иметь его при себе. Она могла оставить камень на Седьмом Небе, но это все равно не помешало бы мне находиться рядом. Как сейчас нахожусь рядом с тобой. Правда, первая авионера этого так и не узнала, она разбилась при попытке приземлиться. Однако цели своей она добилась: изолировала меня от мира людей на Седьмом Небе. Неразумное, самонадеянное решение. Власть нужно постоянно поддерживать. Ты такой ошибки не совершишь, я об этом позабочусь».

По спине Анселя прошла дрожь, и холодный февральский ветер был тут совершенно ни при чем.

«Покажи мне», – попросил он, слушаясь непонятно откуда взявшегося наития.

«Показать тебе что?» – не поняла Ёр.

«Когда мы сели на Седьмом Небе, прежде чем я пришел в себя, у меня было видение, которое я тогда принял за сон. В нем я видел тех двоих, женщину и мужчину, которые поднялись на гору и получили первые камни… Покажи мне, как первая авионера строила новую Арамантиду. Я хочу увидеть, как это было».

Ёр внимательно посмотрела на Анселя, и он ощутил, как ее взгляд словно затягивает его в какую-то пучину: мир вокруг начал меркнуть, а зрачки темно-карих глаз Ёр становились все больше и больше, пока юноша в них просто не провалился – как в бездну.

И в темноте этой бездны появились образы. Они не походили на сон, который Ансель видел на Седьмом Небе, они сменяли друг друга, как кадры в синема-лентах, но этого было достаточно. Ансель видел юных дам, которых против их воли отдавали в жены старикам; он видел дам, которые из года в год покорно сносили побои пьяных мужей; он видел дам, которые оставались без крыши над головой, потому что после смерти мужа не могли наследовать имущества; он видел дам, которые не могли ездить на мобиле без сопровождения джентльмена и не имели права в одиночку зайти в ресторан. Он видел дам, мечтавших стать писательницами и учеными, врачами и путешественницами, но вместо этого проводивших всю свою жизнь дома, заботясь о дюжине детей. Он видел все это и многое другое – и не мог поверить, что когда-то Арамантида была такой.

А затем появилась первая авионера. И дамы получили право говорить «нет» тем, кто принуждал их к нежеланным бракам, кто заставлял терпеть жестокое обращение, кто требовал отказаться от своей мечты. Перед дамами открылись двери университетов, дамы начали водить мобили, работать в конторах и распоряжаться своим заработком. Появились первые законы, защищающие их права, а затем и первые дамы-министры.

И конечно же, авионеры – новая сила Империи. Сила, которой владели исключительно дамы. Сила, которую невозможно было игнорировать и с которой нельзя было не считаться. Решительные, свободные, независимые – они показывали всем остальным дамам, какими те могут стать. Могут, даже если у них нет собственных летных камней. А уж первая авионера об этом позаботится.

Ансель видел, как перед джентльменами закрываются двери университетов и как конторы отказывают им в месте просто потому, что они – мужчины. Он видел подавленных джентльменов-министров, публично заявляющих, что они оставляют свои посты. Он видел, как одного лишь голословного обвинения дамы было достаточно, чтобы джентльмена тут же бросали в тюрьму, не разбираясь, прав он или виноват; и как вместе с джентльменами, заслуживающими наказания, в переполненные тюремные камеры попадали и те, кто стал жертвой беспочвенной мести и ощущения власти, опьянившего дам, слишком долго терпевших в отношении себя несправедливость. Он видел уличные волнения и протесты, которые жестоко подавляла Жандармерия, он видел, как разгоняли редакции газет и как жгли на кострах книги. Он видел, как за малейший протест и за малейшее нарушение новых правил джентльменов обращали в монкулов…