– Да нет, обязательно! Почему ты отказываешься от законной прибыли? Это военный трофей.

– Я…

– Поди знай, что за козни ты строишь у меня за спиной. – Угрожающе: – Кто тебя знает.

– Прости, но я…

– Если я что-то узнаю и мне это не понравится… тебе не поздоровится.

То есть Валенти ничего не знает. Определенно. Не знает, что в тот день это я целился ему в затылок из ржавого пистолета, не знает, что я ухаживаю за женщиной, которую он ни с кем не желает делить. Хотя, возможно, правильнее сказать, что это она ухаживает за мной. И ничего не знает о ночной жизни школы. Он ничего не знает.

Ориол ждал, пока алькальд свернет папироску. Закурив ее, Тарга откинулся на стуле и, сняв крошку табака с кончика языка, пристально посмотрел на учителя. Утробным голосом, который, казалось, исходил из самого его нутра, он безапелляционно изрек:

– Элиот.

Пауза. Ну вот и все. Все кончено. Надежда была прекрасной, пока она была; но теперь все: пытки, обвинение, смерть. А ведь я не герой. Меня ждет позор, ибо я совсем не несгибаемый мученик, быстро выдам все имена и буду трястись от страха, как бедный крестьянин из Монтардита. На всякий случай Ориол сделал безразличное лицо и спросил а что такое с Элиотом.

Усугубляя неловкость момента, Валенти надолго замолчал, задумавшись о чем-то. О чем он думает? Он издевается надо мной. Ему все обо мне известно.

– Так что такое с Элиотом? – снова спросил он.

– Мы так до сих пор и не знаем, кто это. Люди из военной разведки не знают, кто это. Говорят, это кто-то, кто живет нормальной жизнью.

– Как ты и я?

– Да, как ты и я. Кстати, два полковника хотят, чтобы ты написал их портреты. – Подняв кверху палец: – Цену устанавливаю я. А писать портреты будешь в Побле.

– Посмотрим.

Ориол направился к двери, но прежде, чем выйти, обернулся и серьезно сказал:

– А что, так важно знать, кто это?

– Кто?

– Элиот.

– Ну, если мы не узнаем, то не сможем его расстрелять.

Ориол молча улыбнулся, словно желая сказать мы же с тобой умные люди и хорошо понимаем друг друга.

– И все-таки серьезно, – наконец сказал он, взявшись за ручку двери. – Неужели этот знаменитый Элиот такая важная птица?

– Скажу тебе только одно, – ответил Тарга назидательным тоном, – если мы его схватим, всем маки в Пиренеях наступит конец.

– По-моему, ты переоцениваешь Элиота. Не думаю, что все зависит от одного человека. А кроме того, может быть, это всего лишь призрак.

– Что?

– Я говорю, возможно, этот Элиот – некое подобие Оссиана.

– Подобие чего?

Но Ориол уже покинул кабинет, внутренне торжествуя, ибо опасность на сей раз миновала, и одновременно злясь на себя, поскольку, похоже, сегодня он слишком разговорился.

43

– Я что-то не врублюсь, о чем вы, сеньора.

Девушка невозмутимо, как корова жвачку, жевала резинку и внимательно разглядывала Тину, словно та была пришельцем из другой галактики, а не простой земной женщиной, желавшей узнать неизвестные ей факты из жизни ее сына.

– Скажите, Арнау здесь жил?

– Слушайте, почему вы не спросите об этом у него самого?

Больше всего ее обескураживало то, что эта девица называла ее сеньорой. Так Тина чувствовала себя совсем старой. А ведь ей всего сорок семь; да, у нее шесть лишних килограммов и муж, который наставляет ей рога. Но ведь сорок семь – это не шестьдесят и не семьдесят. И как мог Арнау влюбиться в девицу, у которой в подбородок вставлена пуля. Ну, не пуля, конечно, а маленький серебряный шарик, да еще короткие красные волосы торчком. И в пупке тоже металл. Если бы Жорди ее только увидел, тут же обозвал бы наркоманкой, ему даже не нужно было бы принюхиваться к подозрительному запашку в помещении. Ну ладно, мы же открытые люди, бог с этим.

– Наверное, потому что я очень робкая.

– Как вы меня нашли?

– По записной книжке Арнау. Мирейя. Лерида. Перед тем как отправиться в монастырь, он был с тобой.

Девица перестала жевать, и Тине показалось, что ее взгляд обращен куда-то назад, будто в глубь веков, а может быть, всего лишь на месяц назад, к тому дню, когда она в последний раз видела Арнау. Неожиданно девушка улыбнулась, и Тина пожалела, что не может прочесть ее мысли. Двое юношей с мешками цемента на спине пересекли помещение. На одном были такие обтягивающие джинсы, что они казались голубой кожей на ногах, а у другого были короткие широкие штаны, и оба сопели под тяжестью ноши. Они буркнули нечто вроде приветствия, и Тина ответила им вежливым кивком головы. Мирейя взяла чайник и налила его содержимое в два грязных стакана, и Тина с трудом сдержала брезгливую гримасу. Однако, когда она поднесла стакан к губам, отвращение ей скрыть уже не удалось.

– Сахара у меня нет, – поспешила заметить девушка.

Как могло случиться, чтобы такой парень, как Арнау, заинтересовался этой девицей?

– Ничего, все очень вкусно, – соврала Тина.

– Мы сами разводим травку в саду.

– Поздравляю.

Как могло случиться, чтобы такая девушка, как эта, заинтересовалась Арнау?

Пауза. Мирейя вынула изо рта резинку и попробовала чай. Судя по выражению лица, она нашла его очень даже ничего. Тина вздохнула.

– Ну хорошо. Я только хочу знать, счастлив ли Арнау.

Девица вытащила из кармана брюк бумажку и протянула ее Тине. Какие-то цифры. Женщина в недоумении взглянула на Мирейю.

– Телефон монахов, – ответила та. – Девяносто три и та-та-та… Аве Мария, говорите. Арни, ты счастлив?

Тина поставила стакан на стол, окрашенный в оранжевый цвет, и встала:

– Спасибо. Я думала, что…

– Арни таскался сюда, потому как корешился с Пако Буресом. Они вроде как друг друга с детства знали.

– Они были одноклассниками в средней школе в Сорте. – Тина снова взглянула на девушку и сделала над собой усилие, чтобы продолжить диалог: – А где я могу найти Пако Буреса?

– Missing. У его предков бабла куры не клюют, вот его и заколебало пахать здесь каменщиком.

Пако Бурес из дома Савина. Как говорила старуха Вентура, семейство Бурес больше всех радовалось, когда убили Вентурету.

– Но он живет здесь, в Лериде?

– Без понятия.

Тина вновь села, одним глотком допила чай и, чувствуя себя смешной и нелепой, спросила а вы с Арни были друзьями?

– Да. Арни клевый парень. Но если он играет в молчанку, то и я держу язык на привязи.

– Понимаю.

– Проще говорить с чужими людьми, чем со своим сыном. Да?