Что-то было не так, как должно было – стучал в голове инстинкт, что-то пошло неправильно. Щемящий зуд осознания того, что где-то он допустил ошибку, был невыносим. Пытаясь стряхнуть его, Крэйн отвел руку для удара, замешательство его длилось не больше мгновения, стоящие по ту сторону дружинники не успели и шевельнуться, но тут его взгляд упал на лицо шагнувшего первым.

У двери, задрав голову и прижав к животу руки, лежал Лат. Крэйн почувствовал, словно его со всего размаху оглушили чем-то тяжелым прямо по лицу. Лат неподвижно лежал, лишь губы его дрожали, но это могло померещиться – возможно, дрожал лишь падающий на них свет факелов. Лицо, родное знакомое с детства лицо, было пусто, словно смерть уже стерла с него выражение. Серые глаза бессмысленно и мертво смотрели куда-то вверх, но уже ничего не видели.

Ничего не понимая, Крэйн пошатнулся и потерял равновесие. Лат? В Себере? С Орвином? Ушедшие, верните разум… Дыхание вышибло из груди, он бросил кейры на пол и, забыв про оставшихся дружинников, сразу ставших далекими и зыбкими, как ночной морок, присел возле мертвого брата. Лат был мертв, это сразу было видно, Крэйн знал свою руку, как знал и то, что не делает промахов. Бедняга Лат, в свой последний раз он не успел парировать удар. Потому что шел без оружия, впереди. Шел без защиты. К нему, к брату.

Удара Крэйн почти не заметил, лишь почувствовал, как чья-то исполинская сила швыряет его внутрь склета и бьет о стену, выбивая мысли и дыхание. Руки беспомощно взметнулись, пытаясь нащупать опору, но удар был слишком силен – перед глазами все внезапно подернулось синим и зеленым, закружилось, поплыло куда-то вверх и в сторону. Оглушенный Крэйн перекатился на бок, вытравленный годами опыт заставил его сопротивляться, непослушные пальцы зашарили вокруг, пытаясь нащупать оброненное оружие. Но на глаза упала тень и следующий удар накрыл его.

На этот раз боль была, она заскрипела в животе разворачивающейся острой хитиновой паутиной, вросла в его тело до кончиков пальцев. Но крови не было, руки ощупывали целый вельт. Он жив?..

В склете внезапно стало много людей, он показался совсем маленьким. В руках у них были не эскерты, а обмотанные тканью дубинки. Тускло светились кассы со знаком дружины Алдион. Напротив лица остановились сапоги из крепкой кожи, вблизи казавшиеся гигантскими. Задыхаясь от боли, Крэйн видел каждую трещинку, каждое пятно облупившейся грязи.

Крикнуть Сахуру… Он под полом, он успеет. Крэйн попытался напрячь деревянный язык, но не успел – сразу двое вошедших втащили большой тяжелый кувшин вроде тех, в которых хранят тайро в дешевых трактирах для черни. Но там был не тайро – дружинники осторожно, но слаженно опрокинули его над схроном, вниз серым потоком полился ывар. Тонкая решетка под ковром почти моментально исчезла, сквозь звон в ушах Крэйн слышал, как кричат где-то под землей люди, тела которых пожирает заживо вечно голодный ывар, кричат страшно и громко. Кажется, был различим и голос Сахура. Крики быстро стихли, лишь кто-то тихо подвывал из схрона.

Один из дружинников присел над ямой и взмахнул эскертом, стон стих.

Орвин почти не изменился за прошедшее время, лицо его сохранило выражение вечной усталости и тонкой отрешенности, сухие губы по-прежнему сжимались в тонкую бледную полоску. Морщин стало больше, в волосах появились первые седые волосы, но держался он как и раньше, в каждом неторопливом движении была сквозящая властность. При виде Крэйна он ничего не сказал, лишь тонко улыбнулся. За его спиной суетился Витерон, маленький жрец старался держаться подальше от лежащего Крэйна, на его пухлом лице было выражение испуга. Кроме них в склете было еще четверо дружинников, Орвин неторопливо подал им знак, и они покорно вышли из склета, поставив в петли факелы, остался лишь один, судя по лицу и движениям, старший. В глазах – отрешенная готовность выполнять приказы своего шэда, такие не задумываются, не колеблются.

Крэйн лежал у противоположной стены, боль высосала у него все силы, ему оставалось только сжаться, напрягаясь, чтобы дышать.

– Бедный Лат… – Голос Орвина был сухим и усталым. – Его могила будет в чужой земле, далеко от Алдиона. Не этого он хотел.

Он нагнулся и недрогнувшей рукой прикрыл незрячие глаза Лата. Потом посмотрел на Крэйна.

– Здравствуй, брат. Давно мы не виделись, верно?

– Отродье хегга… – прохрипел Крэйн, с трудом выталкивая слова через непослушное твердое горло. Сосущая пустота внутри поглотила его и выплюнула, беспомощного и раздавленного. «Лат мертв, – говорил он себе, чувствуя, как мир все отдаляется от него. – Я убил его. Убил своего брата». Жить не хотелось, хотелось полоснуть кейром по шее и скатиться в черную пропасть, где нет ни мыслей, ни глаз. Но кейр был далеко.

– Твои шеерезы уже лежат, – сообщил Орвин, садясь на единственный стул в комнате. – А дружина шэда Себер уже занимается теми, кто укрылся в логовах. Ты сколотил опасную свору, но без вожака раздавить их не сложнее, чем маленького бальма. Очень скоро в этом городе опять будет лишь один шэд.

– Ты привел Лата… Ты знал.

– Знал. Но он вызвался сам. Я не стал скрывать от него, что ты находишься в Себере, он решил ехать вместе со мной, искать тебя. А ты убил его.

– Это удар предназначался тебе!

– Возможно. Но кровь Лата на твоих руках. Печально, конечно, все-таки он был моим сводным братом, да и в Алдионе без него будет сложно. Но это не важно.

– С самого начала это была ловушка?

– Плохо быть просто умным, куда лучше быть умным вовремя, – тяжело улыбнулся Орвин. – Ты возомнил себя охотником, Крэйн? Ты не охотник.

– Витерон…

Маленький жрец попятился, словно боялся, что Крэйн бросится на него.

Факелы жарко трещали красным и оранжевым.

– Да, Витерон. Он оказался еще трусливее и жаднее, чем ты предполагал. Ловушка была расставлена заранее, брат, куда глубже, чем ты видел. Жаль, конечно, что охота закончилась так далеко от Алдиона, хотя, может, это и к лучшему. Знаешь, я ведь с самого начала не верил, что ты погиб тогда возле города. Такие уроды, как ты, слишком живучи, чтоб принять смерть случайно, от хлыста карка. Я знал, что ты еще дышишь и оскверняешь эту землю своим дыханием.

Крэйн плюнул ему в лицо, но промахнулся. Орвин покачал головой, придержал жестом шагнувшего было вперед дружинника.

– Мне приятно тебя видеть, Крэйн. И еще больше – что ты обрел равновесие между тем, что у тебя внутри, и тем, что снаружи. Ты невероятно уродлив. При виде тебя тошнит, настолько ты отвратителен. Гниющие язвы вместо лица, мясо, посеченное шрамами. Отвратительно. Это твое настоящее обличье, которое проявилось только сейчас. Я вижу, ты пробовал тайлеб?.. Пытался бежать от самого себя? Надо думать, не смог смириться с собственным уродством. А теперь пытаешься мстить за него всему миру.

Голос Орвина доносился до Крэйна глухо, словно тот стоял за стенкой.

Смысл слов почти не проникал в сознание.

– От кого ты бежал, Крэйн? От меня?.. Или все-таки от себя? Что ж, в любом случае охота закончена.