— Ты могла бы впредь пускать слюни на подушку, а не на документы? — спросил Михаил, заканчивая с завтраком, и Анна возмущенно рассмеялась:

— Михаил Юрьевич, я не пускаю слюни!

— Ну, я бы не был так уверен. Вдруг пускаешь?

— С чего вы взяли?

— Ну, либо да, либо нет.

— Нет и еще раз нет! Я бы знала!

— Да брось, ты же спишь. Все пускают слюни хоть раз в жизни.

Анна смеялась, понимая, что его заботит ее комфорт, а не сохранность документов.

— Когда поднимемся, я дам список мест, к которым нужно предоставить доступ оператору и оценщику, — проговорила Анна с улыбкой. Михаил кивнул. — Есть два варианта: они могут облететь все своим ходом, это будет дороже и медленнее. А могут воспользоваться вашим корытом с крыльями, если вы в ближайшие две недели не собираетесь никуда летать.

— Корытом с крыльями? — теперь настал черед Михаила возмущенно засмеяться.

— Я и представить не могла, что президент LPI летает на таком барахле.

— Аня, это реактивный самолет отца, военная разработка!

— Какого года?

— Эмм…  — Михаил со смущенной улыбкой опустил взгляд в тарелку. — Он что-нибудь стоит?

— Да, конечно! Чайник вроде вас купит его с удовольствием, даже дороже. Может, и как антиквариат впихнем!

— Ну ладно…  как это будет выглядеть? Что собой представляет твой оператор?

— О-о! Все будет ппт! Гарик лучший в своем деле. Я хотела взять наших, но пока они оформят визы во все уголки мира, где вы разжились собственностью, пройдут месяцы.

— Ппт?

— По последнему слову техники!

Михаил заинтересованно ожидал продолжения. Поняв это, Анна пояснила:

— У меня бабуля — последняя на Земле стенографистка. Когда клавиатура окончательно заместила ручку, она начала стенографировать речь. Чего-нибудь скажет, потом расшифровываешь полдня. Особенно, когда ей зубы меняли.

Михаил рассмеялся.

— А кто у тебя летчик?

— Папа авиаконструктор, не летчик.

— Понятно. Пусть твои люди берут самолет.

— Хорошо.

После завтрака Анна собрала документы, личные вещи и переместилась на свою часть стола. Получив список, Михаил отдал распоряжение поисковику проинформировать охрану, персонал и временных смотрителей о допуске для Анны и Гарика с оценщиком. Просматривая список, он обратил внимание на один из лотов:

— Аня, этот дом мы не будем выставлять…  — он удалил лот.

Аня не чувствовала за собой права интересоваться причинами и просто кивнула.

— Это рядом с минеральными водами, мама ездит туда отдыхать.

— Вам не обязательно объяснять. Просто удаляйте.

Михаил с усмешкой откинулся в кресле и достал сигареты. Вчерашние тучи рассеялись, и на гладкий лоб девушки падал ровный солнечный свет. Михаил курил, не замечая, что разглядывает ее.

Он вспомнил мимолетное чувство, возникшее в офисе, когда они общались впервые. В коротком разговоре в машине эта тень сформировалась в намек, но даже позже, в вечера, которые они проводили за этим столом, он не мог понять, что это за чувство. Постоянное недосыпание и тотальная усталость выливались в неразборчивую ересь в голове. Михаил пытался собрать обрывки эмоций в нечто осмысленное, оформленное, но ничего более конкретного, чем желание возвращаться домой и говорить ей хотя бы пару слов, смешить ее и смеяться над ее шутками, он определить не мог. Сейчас же, в очередной раз не выспавшись, не в силах сосредоточиться на простейшей задаче — приказать поисковику найти видео-свидетельства вины Макса, он понял, что же это.

Он отдыхал рядом с ней.

Это было чувство стремительного отдохновения, почти полета, свободы, чистоты. Возвращаясь домой, он знал, что успеет еще много сделать сегодня. Уходя на работу — что сил хватит прожить и этот день и не сдаться. Он понял, как сильно ему необходимо чувствовать это каждый день, как стремительно ее присутствие становится неотъемлемой частью его жизни. Жестко оборвав эти размышления, Михаил начал перебирать знакомых, с кем еще мог бы отвлечься и отдохнуть, запастись силами на еще один день неминуемых потерь.

Он приостановил все разработки живых проектов, пустив команды и средства на расширение отделов синтеза пищевых продуктов, клонирования органов и тканей и расширение сети клиник. Вчера было очередное собрание с Джоффри и Марком, директорами «Foodstuff Synthesizing» и «Live Project Cosmetics» входящих в холдинг. В их присутствии Михаил чувствовал себя школьником, не выполнившим домашнее задание.

Джоффри уже под пятьдесят. Это массивный афроамериканец с повадками сытого лиса и абсолютной памятью. Он относится к Михаилу с пренебрежением профессионала, вынужденного работать на сынка почившего босса, и официально получает в полтора раза больше, чем Михаил и Марк в сумме, но никакие деньги не будут иметь значения, если он решит покинуть корпорацию. Михаил знал, что Джоффри управляет пищевым направлением холдинга только ради того, чтобы не умереть со скуки. Ежедневные обязанности для него сродни решению кроссворда за чашечкой кофе после обеда. А вечерами он играет на саксофоне.

Марк моложе и позитивнее. Впервые отец услышал о нем около десяти лет назад, но не обратил должного внимания. Двадцатилетний подключенец, который не удерживался ни в одном отделе, гуляя по диагонали по всем направлениям деятельности холдинга, в итоге пришел в финансовый отдел «Живого проекта» и довел до истерики тогда только вступившего в должность финансового директора.

Марк был гением и очаровашкой. Его любили буквально все. Его никто не мог уволить, умоляя продвинуть хоть куда-нибудь подальше, потому что работать рядом с ним было невозможно. Он мог говорить часами со скоростью пулемета и счастливчик, успевший понять его речь, мог на следующий день оформить диссертацию или открытие, претендующее на нобелевскую премию. Его интересовали деньги в размере обеспечения себя и родных всеми технологическими новинками и развлечениями и не более. Он управлял всегда самой последней и навороченной моделью куклы от Toshiba Robotics и не все в офисе смогли бы с уверенностью заявить, что только что прошедший мимо директор LPC — не человек. Он был прекрасно и опасно щедр и никогда не оставался один. У него не возникало вопроса «что делать?», потому что он сам являлся ответом на него. Михаил, как и все, кто знал Марка достаточно близко и имел возможность общаться с ним, боготворил его. Это был единственный подключенец, имевший доступ в кабинет президента в любом виде: что проекцией, что куклой. Под Марком работали три зама, которые, по сути, и управляли LPC с его подачи, представляя собой конверторы его гения в управленческие решения.

Так вот вчера, обновив информацию о положении компаний холдинга, Михаил отдал распоряжение о замораживании последнего живого проекта, еще находящегося в разработке. Узнай об этом профессор Высоцкий, он подумал бы, что требование о запрете на основную деятельность близко к удовлетворению.