Макс кинул на президента спокойный, ничего не выражающий взгляд и отвернулся к окну. Михаил задумчиво посмотрел на тяжелые тучи. Потом окликнул курившего в нескольких метрах от машины сотрудника СБ и попросил выйти из машины второго:

— Свяжите ему руки за спиной, — приказал одному из них.

— Уже сделано.

— В локтях…

Встречный взгляд заставил Михаила пожалеть, что оружие у него за поясом всего-навсего зажигалка.

— И ноги.

Обернувшись к Людмиле, он кивнул на свою машину и приказал:

— Езжайте, Люда, — потом обернулся к живому проекту: — Олег, в машину.

Когда живой проект залез на водительское место, Михаил обратился к своей охране и с наслаждением подставил лицо освежающим каплям дождя, который только сейчас в полной мере осознал и почувствовал:

— Ребят, в машине нет места. Поймайте попутку. До завтра!

Его разбудило робкое прикосновение живого проекта. На улице было темно, шел дождь.

— Михаил Юрьевич, приехали.

Михаил обернулся. На заднем сидении никого не было.

— Где?

— Я запер его на складе и заблокировал доступ.

— И где же ты взял полномочия для этого?

— Попросил Людмилу.

— Хорошо, спокойной ночи.

Олег жил здесь же, в домике охраны у ворот.

— Спокойной ночи, Михаил Юрьевич.

Поднявшись на второй этаж, Михаил услышал из полуоткрытой двери кабинета голос Анны. Собираясь зайти поздороваться, он замер у своей двери. Она открылась. Как зашел и упал на кровать, глава LPI уже не помнил.

* * *

В семь утра президента разбудил будильник. Он раздраженно отключил его, но уснуть себе больше не позволил. Михаил чувствовал себя разбитым и подумал о Петре и его способе поддерживать в себе силы.

В зеркале Миша увидел изможденного, смутно знакомого мужчину с воспаленными глазами и впавшими щеками. На рубашке засохли грязные пятна: где заканчивалась косметика Людмилы, и начинался пролитый на него коньяк, определить было сложно. Стянув с себя одежду, Михаил зашел под душ.

Спустя четверть часа, войдя в кабинет, он замер. Анна спала в его кресле, откинув голову на спинку. Рот был открыт и из-под верхней губы виднелись белые зубки. Михаил подошел ближе, чтобы выключить настольную лампу. Когда тень легла на лицо девушки, Михаил неосознанно нажал выключатель еще раз и остался стоять.

В первый вечер он позволил девушке работать в кабинете в его отсутствие и в случае особой необходимости использовать свой стол. Он не упоминал, что она может перебраться в его кресло и завалить стол своими вещами и документами, но обнаружив ее на своем месте в первый раз несколько дней назад, не стал прогонять.

В тот вечер он предоставил Анне доступ в электронный кабинет налоговой службы. Она похвалила его за смекалку, заставив рассмеяться. Список собственности, подлежащий налогообложению, был хорошим стартом. После этого до самой ночи они не сказали друг другу ни слова, зарывшись в работу с головой. Планируя поплавать, поговорить с Эдом и лечь спать, Михаил показал Анне гостевую комнату и наказал обращаться к Марии, если что-то понадобится.

В ту ночь он впервые воочию наблюдал зарождающуюся в ее глазах нервозность, страх, почти панику. Сидя в кресле, которое до нее занимали лишь Ольга и Петр, Анна выглядела затравленной. Шел второй час ночи.

— С тобой все в порядке? — Михаил поднялся.

— Нет, — Анна покачала головой. — Я не рассчитывала, что проведу ночь вне дома…

— И? В чем проблема?

Анна постучала пальцами по плечу.

— Я…  не часто выхожу из дома.

Михаил ждал. Днем и вечером он общался с уверенной в себе женщиной, именно речь которой позволила ему поверить и довериться ей. Сейчас Анна запиналась в страхе и нерешительности. Михаил почувствовал себя беспомощным и это разозлило.

— И? В чем дело? — недоумевал он, обходя стол.

— Не подходите!

Он отшатнулся и замер. Анна прикрыла глаза рукой и вся сжалась. Еще несколько минут ему понадобилось, чтобы вытянуть из нее причину паники. Через четверть часа к дому подъехал курьер из ближайшей аптеки с транквилизаторами для подключенцев. Утром за завтраком Анна попросила прощения и пообещала, что подобного больше не повторится.

Он не знал, с кем девушка встречается, куда ездит, и кто приезжает к ней в его отсутствие. Ему было тяжело, но Михаил тренировался относиться к своему дому как…  уже не к своему дому. И у него это не получалось.

— Долго вы так стоите?

Михаил очнулся и сфокусировал взгляд на Анне.

— Позавтракаешь со мной?

Девушка мягко рассмеялась и распрямила руки, потягиваясь.

— Я заняла ваше кресло и закопала ваш стол…  — констатировала она.

— Да, — согласился Миша, — но у меня нет настроения выламывать тебе за это руки. Может после завтрака…

— Хорошо, — засмеялась она снова, — пойдемте.

Мария кормила их оладьями и омлетом. Она воспринимала Анну как знамение беды. Как знак, который сам по себе не виноват, что знаменует то, что призван, но вызывает панику одним своим видом.

В первый же вечер, через несколько минут после того, как Анна обвинила его в бессердечности, Михаил рассказал о происходящем своей экономке.

— Анна, это Мария, моя экономка. Мария, Анна будет работать здесь до двадцатого ноября. Она организует аукцион, на котором будет распродано мое движимое и недвижимое имущество. Вероятно, включая этот дом…  — он говорил очень тихо, но даже Аня засомневалась в объективности высказанного минутами ранее обвинения. — У вас есть время подыскать себе новое место. Я дам любые рекомендации, какие вы сочтете справедливыми. Вы обяжете меня, если подготовите их самостоятельно. Я очень благодарен вам за работу и сожалею, что, скорее всего, не буду нуждаться в ваших услугах…  пока…

Мария глотала слезы. Анна стояла у двери и видела, как пожилая женщина сделала шаг к Михаилу, и тот мгновенно отвернулся и пошел наверх. Девушка не понимала, чем это было: желанием подтвердить ей, Анне, обоснованность ее обвинения, или же попыткой удержать собственные эмоции в узде и не выказать привязанности при чужом человеке. Анна догадалась, что в этом доме не бывает гостей. Что, скорее всего, Петр — единственный друг президента Live Project Inc. Что если у него и есть женщина, то знает он ее с детского сада. И что мать — единственный человек, которому он на самом деле доверяет. А возможно, не доверяет и ей.

Часом позже, сидя напротив него за рабочим столом, она могла поднять взгляд и увидеть сосредоточенное лицо, уставшие глаза, в которых отражался свет экранов перед ним, напряженную складку у губ, будто застывшую скорбную усмешку. Чувствуя ее взгляд, Михаил поднимал глаза и, вероятно, пытался понять, смотрит ли она на него или на картинку от иночей.