– Ты весьма хитер, сэр Келтэн, – донесся до нихшепот Ксанетии. – Более чем искусно направил ты его мысли в сторону,наиболее ценную для нас.

Келтэн старательно отсчитал пять монет в подставленнуюладонь Спархока.

– Что тебе удалось узнать, анара? – напряженноспросил он.

– День либо два тому назад закрытая повозка и впрямьуехала из этого города, постояв перед тем – под большой охраной – у дверей тогосамого дома, к которому привлечено все наше внимание. Повозка, коя представляетсобою не что иное, как уловку, направилась в Панем-Деа, однако же тех, кого мыищем, там не было. Еще прежде покинули они Натайос вместе с Заластой.

– А Крегер знает, куда увез их Заласта? – спросилСпархок.

– Заласта, со всей очевидностью, полагал, что сиеникому не будет ведомо, – отвечала Ксанетия, – однако же Крегер, всегдастремящийся уловить счастливый случай, хорошо понимал, что знаниеместонахождения Заласты могло бы спасти ему жизнь, буде дела обернутся худо, иизо всех сил стремился вызнать замыслы стирика. Притворяясь мертвецки пьяным,ухитрился он присутствовать при том, как Заласта беседовал с сообщником своим,Кизатой. Говорили они по-стирикски, однако же Крегер, что было тайной для всехнас, с грехом пополам понимает сие наречие, и потому сумел он вызнать изкраткого их разговора те самые сведения, кои так нужны ему – и нам.

– Вот это сюрприз! – пробормотал Келтэн. –Пьян Крегер или трезв, а все же он настоящий пройдоха. Так куда же Заласта увезих, анара?

Ксанетия вздохнула.

– Ответ, увы, невесел, сэр Келтэн, – сказалаона. – Страшусь я, что намерен Заласта доставить королеву и служанку ее впотаенный город Кирга, где царит сам Киргон и где он всею мощью своей преградитнам дорогу к тем, кого мы любим.

Если бы только они позволили ей уснуть! Мир вокруг нееказался искаженным, нереальным, и она могла лишь наблюдать в бессильном,равнодушном оцепенении, как ее измученное тело вопиет о сне – или даже смерти.Смертельно усталая, она стояла у окна. Рабы, трудившиеся далеко внизу, на поляхвокруг озера, казались отсюда, с высоты, муравьями – они расползлись повспаханным под пар полям, ковыряя землю примитивными орудиями. Другие рабысобирали хворост в лесу на покатых берегах озера, и едва слышный перестук ихтопоров доносился до мрачной башни, с вершины которой Элана наблюдала за их работой.

Алиэн лежала на твердой скамье, то ли спящая, то лимертвая, – Элана уже не могла различить, но и в том, и в другом случае оназавидовала своей кроткой служанке.

Разумеется, они были не одни. Они никогда не оставалисьодни. Заласта, осунувшийся от усталости, все говорил и говорил с королемСантеоклом. Элана слишком устала, чтобы разобрать хоть слово из монотонныхречей стирика. Она рассеянно поглядывала на короля киргаев, облаченного вплотно прилегающий стальной нагрудник, короткий кожаный кильт и стальные,изукрашенные резьбой налокотники. Сантеокл принадлежал к особой расе, ипоколения усердного отбора лишь подчеркнули черты, которые были так ценимы вего народе. Он был высок и чудовищно мускулист. Кожа его была на удивлениесветлой, хотя тщательно завитые и обильно смазанные маслом волосы и бородалоснились чернотой. Прямой нос продолжал четкую линию лба, и большие черныеглаза были совершенно пусты. Лицо короля выражало высокомерную жестокость. Этолицо принадлежало тупому, надменному человеку, лишенному не то что сострадания,но даже обыкновенной порядочности.

Богато изукрашенный нагрудник оставлял обнаженными егопредплечья и плечи, и, слушая Заласту, Сантеокл рассеянно сжимал и разжималкулаки, отчего под бледной кожей перекатывались узлы мускулов. Король явно невслушивался в речи Заласты, всецело поглощенный тем, что ритмично напрягал ирасслаблял мускулы рук. Это был во всех отношениях идеальный солдат, обладательвеликолепно тренированного тела и разума, не запятнанного ни единой мыслью.

Взгляд Эланы в который раз устало пробежал по комнате.Мебель здесь была странной. Кресел и стульев не было вовсе – лишь скамьи итабуреты с мягкими сиденьями и резными подлокотниками – однако без спинок.Очевидно, идея спинки так и осталась чуждой киргаям. Стол посреди комнаты былнелепо низким, а старинного вида светильники представляли собой не что иное,как чаши из чеканной меди, где в масле плавали горящие фитили. Пол из грубоотесанных досок был покрыт связками тростника, стены из квадратных плит черногобазальта ничем не были украшены, и на окнах не было занавесей.

Открылась дверь, и вошел Экатас. Элана с усилием попыталасьсосредоточить на нем свое изможденное сознание. Сантеокл был королем Кирги, нона самом деле правил здесь Экатас. Верховный жрец Киргона был в черном одеяниис капюшоном, и его старческое лицо покрывала сеть глубоких морщин. Он был также жесток и высокомерен, как его король, – но в его глазах светились ум ибезжалостность. Черное одеяние спереди украшал знак, который здесь, в ПотаенномГороде, можно было увидеть повсюду – белый квадрат, увенчанный языками золотогопламени. Это был, несомненно, какой-то важный символ, но Элана чересчур устала,чтобы даже попытаться угадать, что бы это могло значить.

– Ступай со мной, – отрывисто приказал ЭкатасЗаласте. – Возьми с собой женщин.

– Служанка нам ни к чему, – возразил Заластатоном, в котором ощущался вызов. – Пускай спит.

– Я не привык, чтобы мои приказы обсуждались, стирик.

– Ну так привыкай, кирг. Это мои пленницы. Я заключилсоглашение с Киргоном, а ты – не более чем досадный довесок к этому соглашению.Твоя заносчивость начинает меня раздражать. Оставь девушку в покое.

Их взгляды столкнулись, и в комнате воцарилось зловещеенапряжение.

– Ну что, Экатас? – очень тихо спросилЗаласта. – Неужели – пора? Неужели ты наконец-то набрался духу, чтобыбросить мне вызов? Хоть сейчас, Экатас. Хоть сейчас.

Элана, уже вполне пришедшая в себя, заметила, что в черныхглазах верховного жреца Киргона мелькнул страх.

– Тогда веди королеву, – угрюмо сказалЭкатас, – Именно ее желает лицезреть Киргон.

– Разумное решение, Экатас, – сардоническиусмехнулся Заласта. – Если будешь все время делать правильный выбор, можетбыть, тебе и удастся про жить чуть подольше, чем ты заслуживаешь.

Элана бережно укрыла своим плащом Алиэн и обернулась к своимтюремщикам.

– Что ж, покончим с этим поскорее, – проговорилаона, собрав остатки своего царственного достоинства.