И она величественно повернулась и поплыла прочь. Как только за матерью закрылась дверь, Агнесса уткнулась в подушку. Ее душили слезы.

После завтрака, который прошел без единого слова, дочь, как обычно, облачась в прогулочный костюм, по дороге заглянула к лекарю. О чем они там говорили неизвестно, но она вышла со счастливо сиявшими глазами.

Настал день, когда громкие звуки труб, бой барабанов возвестили о приближении важного гостя. Вся дворня, как и прибрежные крестьяне, высыпали на улицу посмотреть на таинственного гостя. Да, его можно было, судя по свите, принять за короля. Впереди отряд личных гвардейцев. Все на белых лошадях. Всадники одеты в малиновые камзолы. Широкие ремни украшены дорогими каменьями. На головах шляпы с широкими полями и страусиновыми перьями. Высокие сапоги с блестящими шпорами. И все – при оружии. Тяжелые рапиры колеблются при каждом шаге лошади. За этим отрядом – карета. И опять гвардейцы. Все одеты в голубое. Лошади гнедой масти. Вся колонна смотрится великолепно. Только один ее вид очарует любого.

Мать с дочерью встретили дорогого гостя у крыльца, стоя на красном пушистом ковре. Величественный въезд. Гвардейцы встали полукругом. Карета остановилась. Двое гвардейцев спрыгнули с коней и бросились к карете. Один открыл дверцу, другой подал графу руку.

Он медленно приближался, впиваясь глазами в стоявших перед ним женщин. О если бы мать знала, какие чувства бурлят в груди молодого человека! Он, который считал ее самой красивой женщиной, теперь не отводит взгляда от дочери. Ему казалось, что после первого знакомства Агнесса похорошела во сто крат. Он так и хочет упасть перед ней на колени и говорить, как она безумно хороша. Как померкла перед ней мать. Хотя и она была одета в свое лучшее платье. А сколько бриллиантов сияло на ней!

Дочь – в костюме амазонки. Такова была ее прихоть. На этих условиях она согласилась его встретить. Но как этот наряд шел ее лицу! Граф направился было к ней. Но, вовремя вспомнив об этикете, в самый последний момент свернул к матери. Поцеловав ей ручку и бросив «Вы обворожительны», устремился к Агнессе. Недаром его отец был поэтом. Кое-что унаследовал и его сын. Он почти пропел ей, что она прекраснее всех цветов на свете, что ее красота настолько волшебна, что старика сделает молодым, что она – богиня. «Богиня» улыбнулась, и у графа пропал дар речи. Это рассмешило ее. Посмеявшись, она сказала просто:

– Проходите, граф, вас ждет прекрасный стол.

Как он был счастлив, галантно предложив ей руку.

– Граф, – раздался ее очаровательный голос, – так мы пойдем медленно, а я хочу есть, – сказала, вспорхнула и полетела.

Он шел за ней, завороженный, как бычок на веревочке, позабыв о герцогине, чем она была страшно недовольна. Дочь сломала все торжество встречи. Должны быть речи, подарки, показ хозяйства. Хотя бы его обзор. А тут…

За обедом графа прорвало. Часто поглядывая на Агнессу, он вдохновлялся, а поэтому говорил без умолку. Герцогиня сдержанно улыбалась, дочь разливалась серебристым колокольчиком при каждом метко сказанном слове.

Наконец обед подошел к концу. И вместо умного, неторопливого кулуарного разговора Агнесса вдруг предложила размяться и заодно посмотреть прекрасные места, окружавшие замок. Графу, небольшому любителю конских скачек, не очень понравилось предложение. Но куда деваться! Но было заманчиво, что они останутся вдвоем. Мать категорически отказалась их сопровождать, ибо не помнила, когда садилась на лошадь. И садилась ли вообще.

Напрасно граф надеялся на уединение вдвоем. Ее Полет не подпустил Шампаньского даже близко. Каждый раз, под смех юной девы, он уносил ее вперед. А места были действительно прекрасны. Да только графу, боявшемуся свалиться с седла, было не до любования. Все его мысли и желания направлены были на одно: удержаться в седле.

Возвращался граф разбитым человеком. И если бы перед ним стояла другая девушка, а не Агнесса, которую скачка только украсила, придав ее щечкам алый цвет, граф давно бы послал ее к чертям. Но перед такой красотой он был бессилен. На этом встреча закончилась. Юная хозяйка, ссылаясь на усталость, хотя по ней это было незаметно, упорхнула в свою спальню.

Назавтра она не вышла к утреннему столу. Встревоженная мать нашла ее в постели с сидевшим рядом лекарем.

– Что с ней? – тревожно спросила мать, поглядывая на лекаря.

– Сильное переутомление, сеньора. В связи с этим учащенный пульс, сильное сердцебиение. Необходим строгий покой.

– О Господи! Когда же она может встать на ноги?

– Завтра, сеньора, я ее посмотрю, – он взглянул на Агнессу, та ему незаметно мигнула, – и смогу сказать.

Герцогиня недоверчиво посмотрела на лекаря и молча вышла.

Узнав, что Агнессы не будет целый день, Тибо сник. Он рассеянно слушал герцогиню, хотя совсем недавно считал за счастье пообщаться с ней. День прошел очень вяло. И следующий день повторился, как и предыдущий. Разваливалась вся задумка о помолвке.

Герцогиня стала догадываться о причине ее поведения. И когда это повторилось и на третий день, она, поняв ее игру, вынуждена была изложить гостю мотивы поведения ее дочери.

– Это все из-за графа Тулузского! – она говорила зло, резко, теребя в руках платочек, который иногда прикладывала к глазам. – Нищего бродяги. Это он вскружил этому юному, чистому созданию голову. Что же делать, граф? Вы видите, что она и к вам питает какие-то чувства. Иначе бы она не поехала с вами кататься на лошадях. Но ей, непорочной деве, вдруг показалось, что она поступает неблагородно. По отношению к кому? К любимцу легких женщин! Граф, что делать?

– Я убью его! – сколько зла, гнева, желания мести было вложено в эти слова.

Герцогиня почувствовала, что за будущее дочери она может быть спокойна.

Обещание, данное королю, епископ Герен выполнил. Вскоре после беседы ему представилась возможность посетить Ватикан. В разговоре с папой он раскрыл желание последнего организовать крестовый поход на север Африки, где он надеялся помочь жителям этих провинций получить исконную веру.

Попросив папу пока держать в тайне это приготовление, Герен отбыл назад во Францию. По приезде домой он известил короля о встрече и ее результате. Папа не то забыл о просьбе епископа держать в тайне намерение французского короля, не то это отвечало его политическим замыслам, но при первой же встрече с Жаком де Молэ он ему все рассказал.

– Мы обязательно, святой отец, примем в этом участие, – с понимающей улыбкой заверил Жак.

– Сохраните, магистр, это пока в тайне, – точно спохватившись, попросил папа.

– Кроме моих самых близких, никто не будет этого знать, – заверил де Молэ папу. – Мы обдумаем, кого послать на помощь.

Папа посмотрел на него усталыми глазами, но ничего не сказал.

На этом они и расстались.

Вернувшись, Жак де Молэ собрал свое окружение. К ним добавился еще Жоффруа де Шарнэ. Зедор встретил последнего саркатической улыбкой. Осторожно покосился на него Боже. Магистр рассказал о встрече с папой, поведал им и о тайне Людовика, при этом выразительно посмотрел на Боже.