– Ну ладно, ладно, – одернула ее Элла Михайловна. – Вызови Семченко, пусть она сопровождает.

Семченко вроде была женщиной, но выглядела как мужик. Ростом, наверное, с Герасимова. Квадратная челюсть, искривленный нос и плечи, как у Лёхи с Петровым, вместе взятых. У нее были прилизанные черные волосы и такие же густые черные волосы на руках. Ни дать ни взять зэчка-рецидивистка, но, когда она заговорила и приветливо улыбнулась, жуткое впечатление немного рассеялось.

– Вы школьники? – Она наклонилась, пытаясь рассмотреть мое лицо через грим. – Постарше никого не нашлось?

– Мы артисты, – пафосно заявил Петров. – А искусство не имеет возраста.

– Мы дешевле стоим, – более доходчиво объяснил Лёха.

– Все ясно. – Семченко выпрямилась. – Ладно, дети, вы же в курсе, что пациенты у нас специфичные? Так что адекватной реакции не ждите. Кидаться на вас никто не будет, все буйные не здесь, но могут разрыдаться или бросить в вас что-нибудь.

– Это не страшно, – заверил Петров. – Мы тоже можем в них что-нибудь бросить.

– И разрыдаться можем, – добавила Настя.

Начали с женского отделения на пятом этаже, чтобы потом спускаться вниз.

Заходили в палату, и Лёха выдавал стандартное поздравление, Настя пела песенку «Пляшут белки, пляшут зайцы», а мы с Петровым раздавали по две конфеты и одному мандарину в руки.

Здесь лежали женщины с тревожными расстройствами, постродовыми депрессиями и юные суицидницы. Большинство из них были бледные, измученные и печальные. Они смотрели на отжигающего Лёху так, словно пациентом был он, однако конфетам радовались и иногда просили еще.

В каждой палате мы задерживались минут по пять-семь, а на этаже их было около двадцати.

Один этаж, включая Лёхин перекур, занял у нас почти полтора часа. Поэтому, когда спустились на четвертый, решили разделиться на две группы. Снегурочка с Оленем в одной, мы с Лёхой – в другой. Дело пошло живее. Правда, Насте пришлось пересы́пать часть подарочных конфет из красного бархатного мешка в пакет «Пятерочки», но, кроме самой Насти, это никого не смущало.

На четвертом этаже контингент женщин оказался повеселее, в основном шизофренички и аутистки. Они бурно реагировали на наше появление и с удовольствием вступали в разговоры. От этого Лёха снова завелся и принялся расспрашивать, хорошо ли они себя вели, а потом, понизив голос, вместо новогодних стишков, перешел на пошлые анекдоты. Я думала, Семченко немедленно выгонит нас взашей, но она сама ржала как лошадь.

Время тянулось нестерпимо медленно, и мне уже начало казаться, что у нас ничего не получится. Я была готова немедленно отправиться на третий этаж, прямиком в палату к Амелину, взять его за руку и просто вывести отсюда. Пусть даже для этого придется подраться с Семченко, охранницей или заведующим.

Потому что Костик не заслуживал всего этого. Он был умный, добрый и честный, знал тысячи стихов и книг, он рассказывал самые фантастические истории, умел смешить и любил бескорыстно.

– Тебе плохо? – прошептал Лёха мне на ухо, поднимая за локоть с койки, на которую я не заметила, как опустилась.

– Кажется, вам пора заканчивать, – сказала Семченко в коридоре. – Девчонок всех поздравили, а мужики обойдутся. Если вам для отчетности нужно, я могу расписаться, что вы отработали положенное количество часов. Сейчас ваши выйдут, и идите домой.

– Как домой? Нет! – Я немедленно очнулась. – Мы идем дальше. Обязательно. Хотя бы еще один этаж.

– Ну как знаете. – Она развела руками. – В мужском сложнее.

– Сделаем так. – Пока спускались по лестнице, Лёха замедлил ход. – Ты, Тоня, скажешь, что плохо себя чувствуешь и пойдешь посидеть на диванчик, а Настя вызовется присмотреть за тобой. И пока мы с Петровым в сопровождении Семченко раздаем конфеты, вы пойдете сразу в триста двенадцатую. Мы постараемся подольше не выходить, чтобы вам хватило времени переодеться.

– А что, если Костины соседи по палате крик поднимут? – спросила Настя.

– Отдай им весь пакет с конфетами, но не раздавай, а скажи, пусть берут, сколько захотят. Отвечаю, в вашу сторону никто и не взглянет. Еще лучше, если подерутся.

Лёха соображал быстро и здорово. Из него получился бы отличный аферист.

На третьем этаже было мрачно и тихо. В ожидании нас всех разогнали по палатам. Как и на остальных этажах, за прозрачной пластиковой перегородкой на посте дежурной сидела медсестра. К нам она не вышла.

Все получилось так, как и придумал Лёха. Семченко ни капли не усомнилась в том, что я еще не пришла в себя, и мы с Настей, дождавшись, пока они скроются в триста третьей палате, кинулись в триста двенадцатую.

В ней было пятеро человек, но я никого толком не видела. Лица растекались и смазывались, словно акварельный рисунок под дождем. Пыталась сфокусироваться, но, сколько ни силилась, никак не могла различить Амелина даже по общему очертанию.

– С наступающим Новым годом! – отчеканила Настя, и я уловила в ее голосе нотки волнения.

– Какая красивая Снегурочка, – проблеял кто-то. – Ты настоящая? Тебя можно потрогать?

Послышался противный смех.

– Мои дорогие, я, как внучка и помощница Дедушки Мороза, знаю все ваши мечты и желания, поэтому…

– А давай-ка ты исполнишь мои желания прямо сейчас, – выкрикнул другой голос.

– Хватит! Пусть девочки выступят!

– А я хочу подарки.

Взяв себя в руки, я протерла глаза и проморгалась.

– Где Амелин?

– Хто? – скривился сидящий на ближайшей кровати мужичок.

– Константин Амелин. – Теперь уже вполне отчетливо я обвела их взглядом. – Он должен быть в этой палате.

Двое дядек возле окна переглянулись.

– Гамлет, – пояснил один другому.

– А… Так его еще утром забрали, – кивнул тот.

– Как забрали? Кто? – Кажется, я перестала дышать.

– Да откуда нам знать? Иринка пришла и велела ему с вещами на выход. Вот его койка, видишь?

Дядька ткнул пальцем в матрас без белья.

На пару секунд на меня накатило дежавю.

– Кто такая Иринка?

– Сестричка, которая сегодня дежурит.

– Идем. – Схватив Настю за руку, я потянула ее за собой, но она все равно вернулась и высыпала им на стол оставшиеся конфеты.

Дежурная сестра так залипла в своем телефоне, что мне пришлось несколько раз долбануть в пластиковое стекло, прежде чем она подняла голову.

– А? – С выражением полного непонимания она уставилась на меня, и, только когда перевела взгляд на Настю, до нее наконец дошло, кто мы такие. – Вы артисты?

– Да-да. – Я и забыла, что на мне грим Лихо и выгляжу я, мягко скажем, непрезентабельно. – Костя Амелин у вас тут лежал. Куда его забрали?

Медсестра мигом вынырнула из своего оцепенения:

– Откуда мне знать. Я просто выполняю указания. Пришла дежурная и