– Господи, снова наличные, – сказал Трамбилл через несколько секунд, когда Крейн взял стопку банкнот, перегнул ее и сунул в карман. – Выиграл в «Дюнах», в «Мираже» и здесь… у него должно быть около двадцати штук.

– Ты сможешь забрать все это себе, когда мы его повяжем. Он направляется к двери – ребята Мойнихэна подгонят микроавтобус куда-нибудь поближе. Туда его и пихнем.

– Верно.

– Не-еве-езе-ение-е!

Пикетчики все еще расхаживали по тротуару Фримонт-стрит, и коротко стриженная женщина снова вещала в электромегафон.

– Не-еве-езе-ение-е в «Па-адкове»! – гудел в жарком воздухе ее голос, лишенный усилением большей части интонаций, когда Крейн нетвердой походкой сошел в ярко освещенную ночь центра Лас-Вегаса. – Про-охо-одите мимо, не-уда-а-ачники!

«Иду, – думал Крейн, хлопая себя по карманам в поисках сигарет, – к счастью для окружающих, я социально ущербный». Отыскав пачку «Кэмела», позаимствованного у Арки, он вытряхнул сигарету и сунул ее в пересохшие губы. Теперь, есть ли у него спички? И он снова принялся хлопать себя по карманам.

Зрячий глаз как огнем жгло от дыма и усталости, и поэтому он закрыл его и посмотрел по сторонам пластмассовым глазом. Улица и многочисленные казино предстали экзотической галлюцинацией, немыслимым самаркандским пейзажем из сияющих дворцов с увенчанными зубцами стенами и широких бульваров, заполненных королями и дамами, облаченными в мантии.

Он улыбнулся и глубоко вдохнул, чувствуя, как алкоголь гудит в его венах.

Но тут же все начало меняться. Металлическое клац-клац-клац игровых автоматов сделалось торопливым фоном для дикой музыки, которую мог исполнять только оркестр из автомобильных гудков, каблуков, цокающих по асфальту, и пьяных выкриков.

– По-ора до-омой, не-еуда-чники! – неприятно резким диссонансом вступил вопль предводительницы бастующих.

Люди на тротуарах двигались странными рывками; судя по всему, они были невольно втянуты в какой-то унизительно механический танец.

Вдруг Крейн почувствовал себя на грани паники, открыл оба глаза и глубоко вздохнул. Он учуял выхлопные газы, пот и извечный горячий ветер из пустыни.

Он находился на Фримонт-стрит, и окружавшие его люди были просто случайными туристами, и он был просто пьян.

Сигарета все еще свисала с его нижней губы, и он подумал, что если удастся закурить, он, возможно, почувствует себя лучше, хоть чуть-чуть протрезвеет.

– Огоньку не можете найти? – спросил незнакомый голос рядом.

С улыбкой облегчения Крейн повернулся – и застыл, увидев своим двойным зрением того, с кем оказался лицом к лицу.

Левым глазом он видел толстяка, который разгромил его квартиру, толстяка, у которого на сиденье серого «Ягуара» лежал конверт, где о Диане было написано «НЕМЕДЛЕННО СБРОСИТЬ», толстяка, жравшего листья имбиря с газона напротив его дома в Санта-Ане.

А правым глазом Крейн увидел черную сферу размером с человека, с черной, усыпанной бородавками головой, с короткими, поросшими щетиной черными руками; по контуру сферы, исторгнутый изнутри, кипел кирлиановский ореол с бесчисленными зелеными щупальцами, зеленовато-голубыми панцирями, зелеными рыбьими хвостами и красными артериями.

«Эйзенхауэр!.. – подумал Крейн. – Нет, Мандельброт, человек Мандельброта…» – и в следующий миг пустился бежать, игнорируя режущую боль в поврежденном бедре, продираясь сквозь толпу и слыша только беззвучное хныканье в собственной голове.

Вероятно, какой-то светофор под бело-голубыми неоновыми солнцами «Подковы» в этот момент загорелся зеленым, потому что толпа перекрыла Фримонт-стрит, и он оказался на противоположной стороне раньше, чем успел осознать, что сошел с тротуара.

Слева толпа была не столь густой, и он побежал туда, громко топая по заплеванному асфальту. Справа по ходу открылась улица, он свернул туда, чуть не потеряв равновесие, когда левая нога отказалась сгибаться, и, то хромая, то подпрыгивая на здоровой ноге, он направился в сторону сине-красной пивной кружки перед винным магазином, находившимся неподалеку.

Сбивало с толку то, что эта улица оказалась практически пустой; впереди стояло у тротуара такси с работающим мотором, а по противоположной стороне улицы, под высоким выступающим вторым этажом многоэтажного паркинга шел в одиночестве мужчина в комбинезоне. Крейн бежал к такси… но краем зрячего глаза увидел, как человек в комбинезоне вопросительно оглянулся в сторону Фримонт-стрит и указал на Крейна.

– Да! – проорал кто-то из-за спины Крейна.

Человек в комбинезоне неожиданно повернулся к Крейну, пригнулся и вскинул в его сторону сложенные в замок руки.

Бах.

Белая вспышка на мгновение заслонила кулаки «рабочего», а за спиной Крейна от стены полетели крошки бетона.

Без раздумий, как будто за него действовал кто-то другой, Крейн расстегнул молнию на куртке и выхватил оружие; следующий выстрел отколол кусок бордюра на тротуаре перед ним, но он поднял револьвер обеими руками, направил в сторону человека на той стороне улицы и нажал на спуск.

Грохот выстрела оглушил и потряс его, отдача, казалось, перетряхнула кости в растянутом запястье; он попятился и тяжело сел на тротуар.

Со стороны Фримонт-стрит раздались еще два громких хлопка, гулко разнесшихся по пустынной улице. Крейн посмотрел туда, мигнул, разгоняя красное светящееся пятно, застилавшее взор, и увидел и толстяка, и объемистую сферу; фигура быстро росла, приближаясь к нему и размахивая на бегу бесформенными руками.

Он встал и взвел курок, боясь даже думать о том, что следующий удар отдачи сделает с его запястьем. Потом краем искусственного глаза увидел женщину, стоящую рядом с ним, и снова, невольно, повернулся, чтобы разглядеть ее.

На этот раз она оказалась реальной: низкорослая азиатка, выглядевшая лет на двадцать пять, одетая в униформу таксиста, схватила его за руку.

– Пристрелишь их из машины, – торопливо сказала она, – когда будем уезжать. Садись быстрее!

Крейн разогнул палец, лежавший на спусковом крючке, и поспешно залез на пассажирское сиденье; женщина уже оказалась за рулем, и не успел Крейн захлопнуть дверь, как внезапное ускорение прижало его к спинке кресла.

Крейн сунул револьвер обратно за пояс. Машина с выключенным светом свернула, визжа шинами, влево, на Бриджер, пронеслась мимо темного в эту пору здания суда, поймала зеленый светофор на перекрестке со Стрип и углубилась в темные проезды за ним.

– Я попал в того парня, – пропыхтел Крейн, сидевший, вцепившись в подлокотник и глядя на несущийся навстречу асфальт, – в которого я… стрелял?

– Нет, – ответила водитель. – А вот толстяк, гнавшийся за тобой, попал. Два выстрела, два попадания – и мистер Комбинезон шлепнулся на мостовую. Кто он, этот толстяк?